Евгений Якубович, Сергей Удалин, Кодекс джиннов. Читать. часть 8

[1] [2] [3] [4] [5] [6] [7] [8] [9]

Евгений Якубович, Сергей Удалин

Кодекс джиннов

(роман)

Глава 22

Дворцовая стража зауважала Колю с самого первого его появления в городе. Кто-то на личном горьком опыте, кто-то по рассказам очевидцев. Даже иноземцы-наемники, один из которых и охранял сейчас вход в королевские апартаменты. При виде страшного в гневе звездного принца стражник тут же вытянулся в струнку, хотя, честное слово, при его комплекции сделать это было не просто, и четко по-военному отрапортовал, куда, когда и зачем отправился его величество. К чести Коли следует признать, что он за всеми своими заботами не забыл поблагодарить информатора.

– Спасибо, братан! – крикнул он, включая маршевую скорость. – Выручил.

– Типа, нивапрос, камрад! – ответил стражник, уже знакомый с основами языка космических пришельцев.

К счастью, Коля ответа не расслышал, а то бы пришлось ему опять порассуждать о трудностях миссии культуртрегера. Но уж как-нибудь в другой раз. А сейчас ему необходимо найти короля, который должен находиться где-то неподалеку от резиденции Комитета. И что-то подсказывало землянину, что он не будет выглядеть совсем уж нелепо, если прихватит с собой бластер. Все-таки король не в гости отправился. Жаль только, что узнать у стражника, где расположена эта самая резиденция, Коля не догадался. Понадеялся на свою способность ориентироваться в малознакомой местности. Но, сделав пару-тройку поворотов, быстро убедился, что в условиях средневекового города его навык не действует.

А казалось бы, все логично. Здание представительства наверняка стоит на какой-нибудь из центральных улиц. Нужно просто выбирать наиболее прямые и широкие, и рано или поздно попадешь куда надо. Но логика Коли не совпадала с логикой строителей города, если, конечно, их вообще волновали такие частности.

Неприятности начались с того, что ведущая от дворца улица неожиданно раздвоилась. Коля наугад свернул направо и вскоре оказался в узком проходе между высокими, но не слишком богатыми домами. К счастью, это ущелье пересекала чуть более широкая улочка, и Коля естественно свернул на нее. Затем решился на еще один поворот, и вышел на почти нормальную, в меру широкую, хотя и довольно безлюдную улицу. Кто ж мог подумать, что через несколько кварталов она без всякого предупреждения закончится, уткнувшись в заднюю стену какого-то особняка?

Коля попытался вернуться к дворцу, но судя по всему, пропустил нужный поворот. Впрочем, расстраиваться не стал, понадеявшись на следующий перекресток. Но улица предательски изогнулась вправо и никаких ответвлений в другую, нужную Коле сторону себе уже не позволяла.

И тут землянин забеспокоился, засуетился. Его перемещения постепенно приобрели хаотичный и бессистемный характер, оставляя все меньше надежд на благополучный выход из лабиринта. Бывалый космонавт и сам почувствовал, что поддался панике, но справиться с ней никак не получалось. Все, что мог сделать в этой ситуации Коля, это выругаться не по-детски. И пробегая в третий раз мимо лавки аптекаря, он, наконец, позволил себе разрядку. Правда, в более мягкой форме, чем хотелось, - процитировал фразу из старинной комедии, удивительно точно подходящую к случаю:

– Шьёрт побьери!

Воспоминание подсказало и выход из ситуации.

– Эй, гражданочка! – обратился он к миловидной молодой особе, неосторожно вышедшей из дома. – Где тут у вас комитет?

Трудно сказать, что именно напугало женщину, но она, побледнев и неопределенно махнув рукой, поспешила скрыться в ближайшей лавке. Преследовать мирное население космонавт посчитал делом недостойным и отправился искать других прохожих. Но и они реагировали как-то неадекватно.

Вопрос «Не видели ли вы короля?» просто ставил горожан в тупик. Конечно, видели - недавно же был праздник, и его величество обратился к народу с речью. Жаль, что господин пропустил это важное событие.

А при слове «комитет» все как один повторяли действия первой опрошенной. Отчаянно махали руками, шептали молитвы и спешно ретировались. Однако Коля все-таки заметил, что махали они в одном и том же направлении, и решил направиться в указанную сторону.

Вскоре он выбрался в более оживленные кварталы, на радостях прибавил шагу и, вероятно, проскочил бы мимо резиденции, если бы не столкнулся с Бан-Зайцлем. Сенешаль взволнованно ходил взад-вперед перед воротами представительства и, занятый своими мрачными мыслями, не глядел по сторонам. Коля же, напротив, глядел, но в основном на дома, а не на прохожих. Поэтому столкновение сопровождалось шумом и разрушениями. И хорошо, что Коля соблюдал требования инструкции - в населенных пунктах обязательно блокировать спусковую кнопку бластера. Иначе разрушения оказались бы куда масштабнее.

На этот раз Коля не стал сдерживаться, а выплеснул на сбитого с ног прохожего все, что накопилось в его душе за время безумной гонки по городским улицам. И кулон-переводчик беспомощно умолк где-то в первой трети выступления. Каковое обстоятельство позволило сенешалю, уже поднявшемуся с мостовой, вставить пару слов от себя.

– Здравствуйте, господин Коля!

– А-а, Бан-Зайцль! – немного разочарованно протянул Коля, узнав пострадавшего. – Что вы здесь делаете? А мне сказали, что вы вместе с королем ушли.

– Так оно и есть, господин Коля, – подтвердил сенешаль. – Но его величество приказал мне ждать за воротами.

– Значит, он там? – обрадовался Коля. - Мне срочно нужно с ним поговорить.

И бравый космонавт, переложив бластер в левую руку, правой схватился за массивную скобу на воротах.

– Подождите, господин Коля, – забеспокоился Бан-Зайцль, – туда нельзя…

Он хотел добавить «с оружием», но землянин находился в слишком взвинченном состоянии, чтобы долго слушать собеседника или обращать внимание на необычный пейзаж за воротами.

– Да что ж такое у вас творится – это нельзя, то не положено! – возмутился он и шагнул в красиво переливающееся в лучах солнца малиновое облачко…

Форменный комбинезон выдержал прямой разряд молнии, да и сам Коля отделался кратковременной потерей зрения и легким обмороком. А вот бластер за инвентарным номером 138-2-12 восстановлению не подлежал. Проще говоря, расплавился прямо в руках у космонавта. Вернее, в термо-, гидро-, вибро- и электрозащитных перчатках, без которых инструкция запрещает браться за бластер. Но теперь уже и в них браться было не за что.

Впрочем, судьба казенного имущества никого в том момент не интересовала. Коля пока просто не был способен к абстрактному мышлению. Король радовался уже тому, что гость остался в живых. А Барин сын Ларина, брезгливо отодвинувшись в сторону от пахнущего жжёным пластиком землянина, равнодушно произнес:

– А вот и первый кандидат на допрос.

Подчиненные Барина, сына Ларина приступили к следствию с обычным для гномов энтузиазмом. Носилки с Колей принесли прямо в комнату для допросов, но тут произошла легкая заминка. Подозреваемый все еще не пришел в себя, да и сам представитель Комитета задержался во дворце. Вот гномы и решили немного прибраться в комнате. Хозяин любил порядок и чистоту. А поскольку наводить лоск можно бесконечно, у Коли появилась возможность не только вернуться в сознание, но и незаметно для окружающих осмотреть кабинет.

Обставлен он был так, как и положено уважающему себя кабинету. Почти половину помещения размером приблизительно пятнадцать на десять метров занимал внушительный деревянный стол, на поверхности которого без труда удалось бы сыграть не только в пинг-понг, но и в большой теннис. Дальше у окна располагалось тоже весьма впечатляющее резное кресло, отличающееся от трона разве что названием. С десяток совершенно обычных, даже слишком приземистых стульев скромно ютились вдоль стен комнаты. Место традиционной кадки с фикусом занимала подставка с крупным кристаллом какого-то минерала, переливающимся на солнце сине-зелеными блестками.

А на стене над хозяйским креслом висел портрет. Монументальное полотно, изображающее четырех существ, и символизирующее, по-видимому, дружбу народов планеты. Во всяком случае, гном и джинн, расположившиеся в центре композиции, улыбались вполне искренне и излучали довольство собой и своими соседями. Как это нередко случается с парадными портретами, художнику удалось передать нюансы, которые сами герои предпочли бы скрыть от посторонних глаз. Стоящий справа человек, чертами лица напоминающий короля Чисбура, наоборот, казался чем-то расстроенным, и улыбка у него получилась какая-то вымученная.

А вот левого персонажа Коля не сумел сразу идентифицировать. Мало того, что высокий, неестественно прямой, весь какой-то напряженный незнакомец подчеркнуто отстранился от остальных, что его длинный серый плащ резко контрастировал с яркими, праздничными одеждами иноплеменников, так еще и лицо этого парня выделялось неестественной бледностью и безжизненностью. При этом большие карие глаза оставались очень выразительными, но выражали в основном презрение к окружающим. Впрочем, они и выглядели на лице неким чужеродным предметом, и вскоре Коля догадался о причине такого впечатления.

Да это же маска, черные дыры вас всех поглоти! Этот чудак зачем-то нацепил маску, позируя художнику. Но зачем? Может быть, слишком известен, чтобы открывать свое лицо? Так ведь и остальные персонажи, судя по роскоши одеяний, были не рядовыми представителями своих рас. Или всему виной какой-то древний обычай? И кто он, в конце концов, такой, этот таинственный незнакомец? Еще одна загадка, разрешение которой, похоже, откладывается на неопределенное время.

Потому что сейчас точно не досуг. Из коридора уже раздался торжественно-истерический крик: «Его представительство идет!», и гномы с удвоенной энергией заработали щетками и метлами. Хотя на самих метлах пыли, видимо, скопилось больше, чем в кабинете, и именно она вихрем взвилась вокруг Коли, залезла ему в глаза, рот и уши и защекотала в носу так, что у космонавта не осталось другого выхода, кроме как громко и чистосердечно чихнуть. Притворяться бессознательным и дальше становилось совсем глупо, и Коля с некоторым сожалением принял вертикальное положение. Чем весьма порадовал вошедшего Барина.

– Очнулся? – повернувшись в пол-оборота, полуспросил гном. – Вот и славно. Можно начинать.

Сам он, однако, в допросе почти не участвовал, лишь время от времени поводя из стороны в сторону своим квадратным подбородком, как дирижер палочкой. Задавал вопросы в основном маленький гном, пристроившийся с левого торца стола. А тот верзила, что сидел справа, возился с протоколом, отрываясь от бумаг только затем, чтобы взглядом уточнить, нужно ли записывать этот ответ подозреваемого, или лучше подождать уточнений.

Коля ожидал, что дополнительных вопросов будет намного больше, и они застрянут уже на первом пункте протокола. Но гномы оказались либо на редкость понятливыми, либо просто абсолютно не любознательными существами.

– Назовите ваше имя, титул, род занятий?

– Ночкин, Николай, принц Альдебаранский, штурман Российского космофлота.

Верзила поглядел на малыша, не нашел на его лице никаких возражений и невозмутимо записал ответ. Коля решил было, что допрос окажется простой формальностью, и в скором времени он сможет отправиться на поиски принцессы, но уже следующий вопрос заставил землянина позабыть о далеко идущих планах:

– Итак, вы признаете себя виновным в похищении принцессы Настюрции?

Такого удивления космонавт не испытывал со времен рейса на Прыгающую звезду Вишневского. Ничего себе следствие! Ни тебе сбора доказательств, ни состава преступления, ни проверки алиби. Сразу приговор.

– С какой это стати? – только и сумел ответить Коля.

Верзила поднял голову и тонким, абсолютно не вяжущимся с его комплекцией гнусавым голосом произнес:

– Подследственный не имеет права перебивать следователя, задавать встречные вопросы, не отвечать на вопросы следователя, уклоняться от дачи показаний, а также мешать ходу следствия иными способами. Вам выносится первое предупреждение. После третьего предупреждения следователю разрешается удалить подследственного из кабинета и продолжать следствие без его присутствия.

– Не понял, – удивился Коля. – А как же вы тогда будете меня допрашивать?

– Второе предупреждение, – монотонно прогундосил верзила.

Космонавт начал смутно догадываться, что любое слово не только может, но и наверняка будет использоваться против него, и решил больше не раскрывать рта. Но и этот ход оказался ошибочным. Коротышка опять спросил, признает ли Коля свою вину. Не дождавшись ответа, маленький гном взглянул на дородного коллегу, и тот с готовностью продолжил завывания:

– Молчание подследственного может быть расценено следователем как знак согласия с его выводами.

– Нет, не признаю, – тут же заговорил Коля.

Ответ зафиксировали в протоколе.

– На каких основаниях вы не признаете себя виновным? – ничуть не смутившись, поинтересовался коротышка.

– Да на тех основаниях, что я ее не похищал! – вскипел Коля, но, вспомнив об угрозе удаления, закончил уже спокойней. – Понимаете, для совершения преступления необходим мотив. Цель. Причина.

Маленький гном на удивление серьезно отнесся к этому заявлению. Коля мог бы даже поспорить с кем угодно и на какую угодно сумму на то, что о мотиве преступления следователь слышит впервые в жизни.

– Так вы говорите, нужна причина? – переспросил коротышка. – Любопытно, весьма любопытно. И что же, у вас ее не было?

– Не было, – честно признался землянин. – Нафига она мне нужна, ваша принцесса?

Тут внезапно подал признаки жизни сам Барин.

– Позвольте, господин Коля, но ведь вы же просили руки принцессы. И теперь утверждаете, что она вам не нужна. Как же так?

Ответил Коля не сразу. Нельзя сказать, что этот вопрос поставил его в тупик, но задуматься пришлось. Вообще-то, какое ваше гномье дело, что да как у нас было с Настюрцией? Тем более что ничего не было. Но не посвящать же в личные тайны каждого желающего.

Но с другой стороны, порядки здесь строгие – скажешь что-то не вовремя или, наоборот, вовремя не скажешь, и эти придурки тебя за дверь выставят. А что они потом про тебя в протоколе напишут – поди догадайся. Так ведь недолго и под арест угодить. А это сейчас как-то особенно некстати. Надо ж Лаванду из беды выручать. Да и принцессу тоже. Значит, придется все-таки рассказать в подробностях.

И Коля рассказал. А гномы его внимательно слушали. Судя по всему, почтенный представитель о чем-то таком уже догадывался, зато у коротышки и верзилы от удивления синхронно отвисли нижние челюсти. Не каждый день все-таки узнаешь тайны королевского двора. Но писарь моментально вручную поставил челюсть на место и продолжил вести протокол, а маленький гном еще какое-то время просидел с раскрытым ртом.

– Стало быть, вы признаете, что прибыли в Королевство не с целью женитьбы на принцессе? – спросил он, наконец-то справившись с собой.

– Разумеется.

– А в чём же тогда заключалась цель?

На этот вопрос Коля ответил уже без длительных раздумий. Тут уж ему скрывать было нечего. Правда, и на гномов его рассказ произвел куда меньшее впечатление.

– Значит, на самом деле никакого кораблекрушения не происходило? – уточнил на всякий случай коротышка.

– Выходит, так, – согласился космонавт.

– И спасать никого не нужно было?

– Не нужно.

– Получается, что вас вызвал сюда гном Эйнли, сын изгнанника Штейнли?

– Получается.

Следственная бригада переглянулась между собой.

– Что там у нас с этим Эйнли? – поинтересовался Барин.

Помощники, разумеется, не были в курсе, поскольку все свободное время посвятили уборке кабинета. Но из коридора тут же выскочил еще один гном, судя по доспехам, из недавно прибывших, и доложил.

– Только что арестован при попытке побега из города.

– Хорошо, – коротко сказал Барин.

«Плохо, - подумал Коля. – Что ж ты, батенька, так долго возился? Теперь и тебя по допросам затаскают».

А еще он подумал о том, что подозрения пожилого ученого оказались не такими уж и беспочвенными. Вполне возможно, что его и попытаются обвинить во всех грехах.

И коротышка тут же подтвердил догадку землянина.

– Так кому из вас двоих принадлежит идея похищения принцессы?

Ну вот, снова здорово! Коля едва удержался от соблазна высказать все, что он думает о местных методах дознания. Но угроза третьего и последнего предупреждения подействовала, и ответ прозвучал предельно корректно, взвешенно и спокойно.

– Мы не собирались похищать принцессу. У нас не было для этого ни причин, ни возможности.

Однако принципы логики, похоже, в этом мире действовали не лучше, чем универсальные законы природы. То есть, действовали, но как-то по-своему.

– О причинах вы нам расскажете позже, – усмехнулся Барин, сын Ларина. – А сейчас поговорим о возможностях. Продолжайте допрос, Кайнли.

Коротышка с готовностью задал новый вопрос:

– Где вы находились в момент похищения?

Э, нет, ребята! Такие фокусы с космонавтами российского флота не проходят! Коля за свою жизнь прочитал достаточно детективных романов, чтобы почувствовать ловушку.

– Если это не запрещено законом, – скромно, но с изрядной долей иронии попросил он, – я бы хотел уточнить, когда именно произошло похищение.

Кайнли досадливо поморщился. Мало того, что иноземец раскусил его хитрость, так еще и выставил в невыгодном свете перед хозяином.

– Вечером первого дня рыцарского турнира, – буркнул гном, стараясь не смотреть на Барина. – То есть, вчера. – И тут же опять ринулся в атаку – Так чем вы занимались в это время?

– Смотрел турнир.

– Кто-нибудь сможет это подтвердить?

– Разумеется. Я сидел на главной трибуне, и там было множество других зрителей.

– И вы никуда не отлучались?

«Опаньки! А ведь коротышка-то прав! – осознал вдруг Коля. – Я ведь действительно уходил с трибуны, и попробуй теперь внятно объясни, зачем мне это было нужно».

В глубине души он всегда считал осмотр местных достопримечательностей глупой и бесполезной традицией. Но никогда еще доказательства его правоты не выглядели так убедительно. За каким чертом его куда-то понесло? Теперь все те люди, которые видели инопланетного принца на трибуне, с готовностью подтвердят и то, что он оттуда уходил. На достаточно длительное время. Запираться бессмысленно, а признаваться небезопасно.

– Вы отказываетесь отвечать? – сочувственно спросил Кайнли.

– Нет, почему же? Отвечаю: я отлучался.

– Куда?

– Побродить вокруг ристалища.

– Зачем?

– Скучно стало смотреть, как железки друг с другом бьются.

– Вы не любите рыцарские бои?

Коле показалось, что голос гнома потеплел.

– Да, не люблю.

– Тогда зачем же тогда вы пришли на турнир?

– Все побежали, и я побежал, – попытался отшутиться Коля.

Верзила вопросительно посмотрел на Барина: записывать или нет.

– Пиши: подследственный не может объяснить своё поведение, – подсказал тот.

Землянин даже спорить не стал. В принципе, так оно и есть на самом деле.

– Скажите, господин Коля, вы ушли с турнира в одиночестве? – продолжал тем временем коротышка.

– Нет, с бароном Черчем.

– А он зачем уходил?

– Откуда я знаю? Сами у него спросите! – огрызнулся Коля и тут же пожалел о сказанном.

– Не беспокойтесь, спросим, – оживился Барин. – Надеюсь, барон уже арестован? – поинтересовался он у помощника.

– Так точно, ваше представительство.

Только теперь землянин понял, насколько серьезно гномы взялись за дело. Похоже, к следствию привлекут всех, кто не сможет четко и бесспорно подтвердить свое алиби. И как раз с этим у самого Коли большие проблемы.

– Вы были раньше знакомы с бароном? – не унимался коротышка.

– Нет, на турнире познакомились.

– И кто вас ему представил?

Коля замешкался. Не хватало еще, чтобы из-за него и сенешаля арестовали.

– Я сам к нему подошел.

– Предположим, – не очень-то поверил ему Кайнли. – И куда же вы пошли?

– На тренировочное поле.

– Там вас кто-нибудь видел?

– Вряд ли.

Да, что-то пока неважно складывается. Надо же хоть как-то оправдаться. Должен же был хоть кто-нибудь видеть их с Черчем. Ах, да – те парни на базаре! И Коля подробно описал незнакомцев и пересказал свой странный разговор с ними. Его не перебивали, даже когда речь зашла о подаренной падишаху компьютерной игре. Не исключено, что гномам об этом уже было известно. Да и парней Барин тоже наверняка знал. Потому как тут же вызвал уже появлявшегося в кабинете стражника и распорядился найти свидетелей.

А в допросе образовалась непредвиденная пауза. Барин сын Ларина решил пообедать, коротышка ушел вместе с ним, а верзила остался охранять подследственного. Сам же Коля использовал свободное время для того, чтобы выяснить, что за странное существо изображено на портрете.

– Какое существо? – встрепенулся писарь, но быстро сообразил, о чем речь. – Так это же эльф. Вы что, никогда эльфов не видели?

Забавно, что сейчас верзила говорил совершенно нормальным голосом, абсолютно не похожим на тот, каким оглашались правила ведения следствия.

Коля хотел сказать, что и с гномами-то познакомился совсем недавно. И лучше бы вовсе не знакомился. Но решил не обострять отношения. В конце концов, все они подневольные, все исполняют приказы Барина.

– Нет, как-то не приходилось. А вы с ними часто общались?

– Раз пять, наверное. Эльфы из своих лесов редко показываются. И нас к себе не очень-то пускают.

– А как же этого удалось нарисовать?

– Так ведь это же исторический момент – подписание Договора в Дарденском лесу. Не узнаете?

Коля молча помотал головой.

– Ах, да! Вы же… – гном почему-то постеснялся продолжить мысль и вместо этого принялся перечислять изображенных на портрете. – Справа – прапрапрадед нынешнего короля, Мисмарк Мрачный. Дальше – премьер-министр Глумли, величайший политик в истории Конфедерации. Рядом с ним – падишах Дастар-Хан, основатель джиннской империи. А слева – добродетельный князь Элехандрилл.

– Что же он тогда под маской лицо прячет, раз уж такой добродетельный? – съязвил землянин.

По всей видимости, ответить на этот вопрос гному было затруднительно. И поэтому он резко сменил тему разговора.

– На вашем месте, господин Коля, я бы интересовался другими проблемами. Вспоминайте лучше, кто еще мог видеть вас бароном во время турнира. Ведь если свидетелей не найдут, или они не подтвердят ваши показания, положение ваше станет совсем незавидным.

И ведь прав оказался верзила, во всем прав. Минут через десять в кабинет вернулись Барин и Кайнли, а вслед за ними появился и посыльный. Тех парней с базара он разыскал и даже доставил в резиденцию, но они в один голос уверяют, что никаких чужеземцев не встречали, ни к кому ни с какими предложениями не подходили и вообще весь тот день провели на складе, разгружая новую партию товара.

– Да врут они все! – возмутился Коля. – Приведите их сюда, пусть мне в лицо скажут, что никогда меня не видели.

– Вы требуете очной ставки? – как-то очень радостно спросил коротышка. Настолько радостно, что землянин, уже готовый дать утвердительный ответ, решил повременить и осторожно поинтересовался:

– А могу я узнать, что такое очная ставка?

– Конечно, можете.

Коротышка кивнул верзиле, и тот снова забубнил себе в нос:

– Очная ставка проводится в том случае, когда показания свидетелей расходятся. Один из них называет сумму, которую готов уплатить, если будет доказано, что он говорит неправду. Второй свидетель может выставить такую же сумму, либо перебить ставку первого. Далее оба имеют право повышать ставку до тех пор, пока оппонент не признается, что лгал. Сумма, выставленная проигравшей стороной, переходит в собственность государства, за вычетом определенного процента на покрытие морального ущерба выигравшей стороны.

Ах, вот оно что! Этот метод весьма популярен в исследованной части Галактики. В любом из притонов любого космопорта можно наглядно с ним ознакомиться. Почему бы на какой-то отдельно взятой планете не использовать принцип лохотрона в следственном процессе? Только Коля последний раз попадался на эту удочку, еще будучи курсантом, но зато запомнил свой конфуз на всю жизнь. Нетушки, играйте сами в ваши игры! Да и денег для ставки у космонавта все равно не было.

– Я отказываюсь от очной ставки, – твердо заявил он.

– Что ж, ваше право, – разочарованно сказал коротышка. – Может быть, вы желаете назвать каких-то других свидетелей, которые могут подтвердить ваши слова?

– Нет, не желаю.

– В таком случае, – гном сделал многозначительную паузу, словно ожидая подсказок или возражений, – объявляю результаты расследования: подследственный принц Коля, он же – Ночкин Николай, признает, что добивался руки принцессы Настюрции, но получил отказ. Разумно предположить, что он затаил обиду и решил похитить принцессу, чтобы вынудить ее выйти замуж. Возможно, имела место и другая цель – получить за нее большой выкуп. Подследственный признает также, что в момент совершения преступления не присутствовал на трибуне ристалища. И не может предоставить свидетеля, способного подтвердить его версию собственного отсутствия. Таким образом, у него была возможность вместе с бароном Черчем выкрасть принцессу и спрятать ее в надежном укрытии. По всей вероятности, в заговоре участвовал и гном Эйнли, служивший при дворе и хорошо знавший здешние порядки. Не стоит забывать, что именно он и способствовал появлению принца Коли в городе. На основании вышеизложенного, подследственному предлагается добровольно признать свою вину и сообщить о нынешнем местонахождении принцессы. В противном случае дело будет передано в суд с рекомендацией применить к преступнику максимально возмо…

Договорить он не успел. Раскрасневшийся от справедливого возмущения землянин рванулся к столу, одним взмахом руки опрокинул стул с коротышкой на пол, и намеревался так же поступить с креслом Барина. Заодно он решил и словесно выразить свое недовольство ходом следствия, но едва открыл рот, как стены кабинета потряс другой, куда более мощный голос:

– Да что ж это делается-то, а? Одни гномы среди бела дня девиц похищают, а другие их выгораживают. Да еще и пытаются свалить вину на благородного рыцаря. Ну, я вам сейчас покажу, негодяи!

Вслед за голосом раздались и другие звуки, в самом деле сопровождающиеся ощутимой вибрацией. И не нужно обладать чересчур богатым воображением, чтобы догадаться, что кого-то несколько раз от всей души приложили спиной об стену. Или, что более вероятно, нескольких человек по одному разу, поскольку повторы в данном случае были излишни.

А самое главное – обладатель громоподобного голоса явно не собирался останавливаться на достигнутом. Вслед за первыми, послышались новые удары, и происходили они теперь гораздо ближе к кабинету.

Лицо Барина побелело не хуже маски эльфа с портрета. Сейчас его представительство горько сожалел, что установил вокруг резиденции защитное заклинание, не пропускающее внутрь агрессивно настроенных местных жителей, но не реагирующее на проявлении агрессии внутри здания. Про Колю, как менее опасную угрозу, он в настоящий момент не думал. Да и сам космонавт опешил оттого, что его так внезапно перебили. Землянин стоял рядом с Барином и также с интересом прислушивался к звукам из коридора.

Тем временем отдельные удары слились в постоянный, но хаотичный шум, который, спустя несколько минут, благополучно затих.

– Что там у вас произошло? – уже спокойным, холодным и властным тоном спросил Барин у вбежавшего в кабинет стражника.

Стражник был то же самый, только доспех у него теперь был изрядно помят, а под глазом расцветал невиданной красоты синяк.

– Там, ваше представительство, – тяжело дыша, отрапортовал пострадавший, – какой-то рыцарь пришел с жалобой. Вел себя тихо, заклятие его пропустило. А уже в приемной он вдруг начал бузить. Дескать, видел, как в лесу какие-то гномы похищали девушек. Секретарь ему объяснял, что такого просто быть не может, померещилось, наверное, а тот все свое гнет. Видел, говорит, гномы это были. Мол, памятью отца клянусь. Ну, охрана и решила его утихомирить, а он вырвался и прямо сюда по коридору побежал. Насилу остановили.

– Связали? – на всякий случай уточнил Барин.

– Так точно.

– Пострадавшие есть?

– Так точно.

– Ну, так отведите его в подвал, – уже расслабленно приказал представитель Комитета. – И этого заодно, – он кивнул на Колю. – Что-то больно шумно у нас стало. Пожалуй, хватит на сегодня.

И он, стараясь держаться как можно дальше от землянина, обогнул стол и вышел из кабинета. А Коля решил воспользоваться моментом и сбежать через окно. Разумеется, это было не лучшее решение. Но с другой стороны, откуда космонавт мог знать, что все окна, как и вход в здание, тоже защищены заклятием.

В тот момент, когда вытянутые вперед Колины руки коснулись окна, оно озарилось фиолетовым сиянием, и сверкнула молния. Коля потерял сознание прежде, чем сумел сообразить, что произошло.

Глава 23

Огарок свечи освещал большое сырое подземелье, служившее камерой предварительного заключения. Пятеро заключенных, уже высказавшие, разумеется, совершенно безрезультатно все претензии по поводу своего ареста, сидели притихшие и задумчивые.

– Друзья мои, давайте держать себя в руках – обратился к присутствующим Черч с таким видом, как будто сам только что не разбрасывал направо и налево свои любимые «молы» и «дескати». – Я понимаю ваше подавленное состояние. Но поверьте мне, человеку, прошедшему огонь и воду, и побывавшему, как минимум, в дюжине подобных темниц. Мы не должны сдаваться. Самое главное в нашем положении – это устроиться с максимальным комфортом.

Он вздохнул.

– Особенно в моем возрасте. Несколько ночей на голом каменном полу – и радикулит гарантирован. Это если спину застудить. А если пониже, то и вовсе беда. Простатит, скажу я вам, это то еще удовольствие, дескать его за мол.

В камере повисло напряженное молчание. Угроза застудить неведомую простату, подкрепленная крепкой, хоть и не совсем понятной руганью барона, заставила задуматься даже самых оптимистичных из молодежи. Пожилой Эйнли молчал уже давно.

– Теперь питание, – продолжал Черч. – Во всех балладах герои умудряются просидеть в темнице год, а то и десять, а потом выходят свеженькие и отдохнувшие, будто вернулись с курорта. Ни один из скальдов не поет о язве желудка. Ни в одной балладе не рассказывают о жестоком поносе, который прошибает заключенного уже на второй день заключения.

– Ох ты, батюшки, – запричитал из своего угла Брик. Своей крестьянской сметкой он первым распознал грозившую им опасность. – А что же делать-то, ваша милость?

– А делать надо следующее, – наставительно изрек барон. – Мы должны приложить все усилия, чтобы создать себе благоприятные условия. Эх, помнится, сидел я при осаде Тридревца! Постель нам принесли теплую, с одеялами и даже с подушками. А кормили как: первое, второе и компот.

Кто-то шумно сглотнул:

– Барон, не отвлекайтесь, пожалуйста!

Однако Черча уже несло.

– А как я сидел в Чернохолмце! У них там старинные винные погреба. Так я каждый вечер получал новую бутылку. И если попадался сорт, который я уже пил, то этот вечер я считал пропавшим. Да что там говорить! Можно целую книгу написать, как я сидел! Помнится, в Бругенвильде давали колбасу. Прямо из коптильни, горячую, с чесночком…

Из угла, где сидели Коля с Эйнли, послышалась подозрительная возня, раздался глухой звук удара.

– Пусти меня, – шипел Коля. – Нам с утра даже куска хлеба не дали, а он со своими рассказами. Я сейчас покажу ему и колбасу, и вино, и с компот чесноком! Я ему самому таких молов навешаю!

– Батенька, нельзя же так, – урезонивал его Эйнли. – Я чувствую, что барон исполнен наилучших намерений.

Коля начал было объяснять, что барону следует сделать с его намерениями, но в это время вмешался граф Энимор.

– Господа, господа, не ссорьтесь! Я согласен, барон Черч, несколько увлекся, в описаниях; но не следует так остро реагировать на его рассказы. Я предчувствую, что нам предстоит просидеть здесь не один день, и рассказы барона о его прошлых подвигах, скрасят наше пребывание в этой темнице.

– Благодарю вас, граф, – донесся голос барона. – А теперь, если не возражаете, я хотел бы услышать ваше мнение. Высказывайтесь по очереди, господа, есть ли у кого-нибудь идеи, как нам исправить создавшуюся ситуацию. Иными словами, выдвигайте предложения по улучшению нашего материального положения!

Повисла напряженная тишина. Предложений не поступало. Затем Брик рискнул.

– Ваша милость, господин барон! Ведь ежели по справедливости, то вам и карты в руки. Мы-то все по первому разу сидим, а вы, по всему видать, человек с большим опытом. Вот вы и подскажите нам, как надо-то.

Черч закашлялся. Основательно прочистив горло, он медленно ответил.

– Да, конечно, у меня опыта поболе вашего. Только вот в чем беда, раньше-то я большей частью на гауптвахте сидел. Типа за дисциплинарные нарушения.

Коля мысленно схватился за голову. Первые результату контакта двух цивилизаций были налицо – барон с энтузиазмом ухватился за услышанное им однажды от Коли словечко.

– Мало ли чего отчебучишь со скуки, да под соответствующие возлияния. Помнится…

– Нет, нет, барон, – осадил его Энимор, прекрасно понимавший, чем может обернуться очередной шквал баронских воспоминаний. – О ваших похождениях мы с удовольствием послушаем чуть позже. А пока, сообщите нам, наконец, как вам удавалось устроиться в тюрьмах с таким комфортом? Вы же видите, что для нас это жизненно важный вопрос!

– Так я вот и говорю, раньше-то все проще было. Сидел я на гауптвахте, а охраняли меня свои же солдаты. Что же, они сослуживцу не принесут вкусный кусочек из кухни? Или не стащат у каптенармуса лишнее одеяло? Ну, а когда в караул заступали солдаты моей роты, так я и совсем по-королевски жил.

В камере повисла пауза. Все начали догадываться, куда клонит барон.

– Да вот. А у гномов я сижу впервые. И не могу сразу вам сказать, что и как делать. Я должен сначала осмотреться, а там видно будет. Поэтому я и спрашиваю, у кого-нибудь из присутствующих есть идеи?

Все опять промолчали.

– Что ж, думайте, господа, думайте. А я пока осмотрюсь.

С этими словами Черч поднялся, взял коптящую лампу и пошел вдоль стены. Все следили за его действиями, затаив дыхание. Обойдя камеру по периметру, Черч подошел к двери и с видом знатока пару раз пнул ее. Задумчиво покивал головой. Затем все так же невозмутимо вернулся на свое место.

Постепенно все перестали глазеть на Черча и занялись своими делами. Граф репетировал речь в суде. Текст выступления был великолепен: острый и злободневный, насыщенный цитатами из классиков и примерами из реальной жизни. Речь должна была не просто снять с Энимора все неправедные обвинения. Подобно всем арестантам, впервые ожидающим суда, граф был уверен, что присяжные со слезами на глазах оправдают его, и извинятся перед ним за незаконный арест. А потом, он, граф Энимор, уже в роли обвинителя изобличит истинных виновников происходящего. Дальше этого триумфа граф как-то не загадывал, а возвращался к своей речи и продолжал шлифовать ее.

Брик никаких планов на будущее не строил. Он, наверное, уже в сотый раз копался в пустой сумке, надеясь извлечь из нее хоть что-нибудь съедобное или теплое. Периодически, он наталкивался на железный бок дезактивированного робота. Тогда Брик со злобой пинал его и приговаривал: «все из-за тебя, железяка безмозглая!»

Эйнли в своем углу сохранял молчание. После небольшой потасовки с Колей, когда ему пришлось удерживать оголодавшего космонавта от драки с Черчем, ученый пытался восстановить утраченное, по его мнению, достоинство. Он расчистил на полу перед собой небольшое пространство, вытащил из своего матраца еще не до конца сгнившую соломинку, начертил с ее помощью пару треугольников, и погрузился в решение замысловатой геометрической задачи.

Коля еще раз обдумал ситуацию. При аресте у него отобрали все снаряжение. Он был так же беспомощен, как и остальные. Хотя нет! Коля нащупал флягу. Вигрин ему почему-то оставили. Забрезжила мысль.

– Эйнли, – осторожно начал он. – А вы умеете творить при помощи вигрина?

– Что ты имеешь в виду?

– Понимаете, когда я был в гостях у джинна, он при помощи вигрина сотворил для меня брусок железа. А вы так можете?

– Школьный курс – раздраженно ответил Эйнли, продолжая вычерчивать соломинкой замысловатую фигуру.

– Очень хорошо. А что-нибудь посложнее, например, бутерброд с ветчиной или бутылку вина?

При слове «ветчина» в камере повисла мертвая напряженная тишина. Эйнли отложил чертеж и повернулся к Коле.

– Ну, видишь ли, это сложные органические соединения. В принципе, я вполне мог бы воспроизвести подобный опыт. Но не вижу в нем никакого смысла. С научной точки зрения все и так давно известно, а с практической – ветчину проще и быстрее купить в лавке.

– Но, в принципе, вы можете? – настаивал Коля. – Вот если бы у нас здесь был вигрин? Вы смогли бы сотворить что-нибудь съестное?

Напряжение в камере достигло предела. Кто-то громко сглотнул.

– Э-э, в принципе, конечно, но мне нужно будет специальное оборудование, мои книги. Да и сам опыт может занять несколько дней.

По камере пронесся разочарованный вздох.

– К тому же, зачем говорить об этом, если у нас нет вигрина? – Эйнли вернулся к своему чертежу.

– В том то и дело, что вигрин у нас есть! – Коля отстегнул от пояса и показал всем драгоценную флягу.

Все ахнули.

– И ее не отобрали при обыске? – подозрительно спросил Брик. С Колей он не церемонился, считая равным себе. – Что-то мне это больно подозрительно. Похоже, что у нас завелся стукачок.

Брик обернулся к графу.

– Что скажете, ваша милость, с чего бы это? Нас обобрали до нитки, а ему оставили полную флягу вигрина?

Неожиданно за Колю вступился Эйнли.

– Вот что, любезнейший! Больно ты тороплив в своих суждениях. Господина Колю обыскивали вместе со мной. У нас тоже отобрали все мало-мальски ценное. А вигрин солдаты трогать боятся. Среди необразованных гномов бытует суеверие, что от краденного вигрина обязательно случаются большие неприятности.

– Это вы, профессор, попали в самую точку, – подтвердил Черч. – Когда я служил в армии, мы сами распускали среди солдат подобные слухи, чтобы те не умыкнули фляжку-другую, мол им под лопатку. Небось, офицера при обыске не было?

– Только капрал, – подтвердил Коля.

– Считай, что повезло. Офицер бы, конечно, не побрезговал.

Узники оживились. Неожиданная находка придала всем уверенности. От Эйнли потребовали, чтобы тот немедленно сотворил какую-нибудь еду, хотя бы горшок простой горячей каши.

Гном начал отнекиваться, объяснять, что он не может работать вне лаборатории, без книг и оборудования. На него стали нажимать. Эйнли стал отнекиваться громче. Назревал серьезный скандал.

– Прекратите, дескать вас оптом и в розницу, – раздался голос Черча. – Теперь я точно вижу, что все вы, типа, салаги, и сидите по первому разу. И если бы не я, то этот раз у вас оказался бы последним.

Свара немедленно прекратилась. Все утихли, и с надеждой посмотрели на Черча. Барон повернулся к Коле.

– Давай сюда флягу.

Коля, не раздумывая, отдал вигрин. Главенство барона было принято единогласно.

– А теперь отодвиньтесь в дальний угол и замолчите.

С флягой в руке барон подошел к двери и легонько постучал. Тут же отворилось окошко, и в нем показалась бородатое лицо стражника. Черч придвинулся к окошечку поближе, и они зашептались

Через два часа камеру было не узнать. У дальней стены выстроились в ряд пять походных солдатских кроватей с полным комплектом чистого теплого белья. В середине камеры стоял накрытый стол, щедро освещенный десятком свечей. На столе красовалось блюдо с жареной индейкой, толстые ломти ветчины, бутылки с вином, и все прочее, что необходимо пятерым здоровым мужчинам, для того чтобы приятно провести вечер.

Арестанты с аппетитом поужинали, не забыв произнести первый тост за барона Черча. По мере уменьшения уровня вина в бутылках, настроение в камере повышалось. Барон рассказывал истории о своих походах. Граф и Эйнли периодически уличали его во лжи, на что барон невозмутимо возражал, что хороший рассказ требует соответствующей литературной обработки. Брик молча жевал, а Коля с любопытством рассматривал своих новых друзей. Постепенно разговоры в камере стихли. Насытившись и наговорившись, мужчины улеглись на койки и уснули.

Среди ночи со стороны коридора раздался негромкий шум. Скрипнул, поворачиваясь, дверной замок. Пожилой гном в позолоченной кирасе и шлеме, украшенном драгоценными камнями, осторожно открыл дверь. Стараясь не шуметь, он тихо вошел в камеру. Поднял над головой фонарь, и осветил ее дальний конец. Узники спали. Четыре глотки благородных арестантов громко и слаженно храпели. Лишь Брик, как существо менее аристократичное и, следовательно, более подверженное пустым переживаниям, тихонько постанывал во сне.

Гном усмехнулся. Можно было и не осторожничать. После плотного ужина, господ арестантов не так просто разбудить. Стражник вернулся к двери и сделал знак. В комнату неслышно вошли четверо стражников. Не говоря ни слова, они подошли к одной из коек, аккуратно подняли ее и вынесли из камеры. Их начальник убедился, что никто из заключенных не проснулся, еще раз усмехнулся и вышел из камеры. Ключ в замке повернулся. В камере вновь воцарилась тишина, вернее ровный гул, производимый носоглотками храпящих во сне мужчин.

Тем временем гномы с кроватью на руках прошли по коридору, поднялись на несколько пролетов по неширокой лестнице, прошли еще один коридор и оказались в небольшой комнате. Там их ждал богато одетый джинн. Он сидел на деревянном табурете, прислонившись спиной к стене, и с трудом пристроив на коленях непомерно большой живот. Другой мебели в комнате не было.

Гномы поставили кровать с арестантом на пол и удалились. Джинн подошел к кровати и взглянул на спящего. Достал из-под халата небольшой портрет, сверился с ним и удовлетворенно кивнул. Все так же молча он спрятал портрет за пазуху, вынул оттуда толстый кошелек и протянул гному. Тот спрятал кошелек в карман бархатных штанов.

– У вас есть ровно час, – сообщил он, и вышел из комнаты.

Джинн уселся обратно на табурет и громко хлопнул в ладони. Спящий арестант, наконец, проснулся. Коля, а это был именно он, открыл глаза, и что-то пробормотал спросонья. Потом резко сел на кровати и огляделся по сторонам. Заметив джинна, он спросил:

– Что случилось, где я?

– Все в порядке, уважаемый Коля. Не беспокойтесь, вы по-прежнему в тюрьме, – приветствовал его джинн.

– Успокоил, ничего не скажешь, – пробормотал Коля. Он посмотрел на джинна с ненавистью человека, которого разбудили среди ночи только для того, чтобы сообщить, что он по-прежнему находится под арестом. Не стесняясь в выражениях, Коля высказал все, что думал по этому поводу. Бледно-желтый огонек свечи мигнул и заметно покраснел. Кулон переводчик жалобно пискнул, и счел за лучшее вообще ничего не переводить. Тем более что в его лексиконе таких слов не было.

– Ну-ну, уважаемый! – возразил джинн. – Вы не ругаться должны, а благодарить меня.

– Что вдруг? И вообще, кто вы такой, черт побери?

– Ну, вот и хорошо, – сладким голосом продолжал джинн. – Наконец вы задали правильный вопрос.

Джинн поднялся с табурета и прошел по комнате.

– Зовут меня Кердым-бей, хотя думаю, мое имя вам ничего не скажет. А пришел я сюда для того, чтобы обговорить с вами одно дельце. Надеюсь, против этого вы не возражаете?

– Посмотрим, – усмехнулся Коля. – Только, согласитесь, все это как-то странно выглядит.

– Ничего странного. Я попросил начальника охраны дать мне возможность побеседовать с вами в спокойной обстановке и без лишних глаз.

– Это понятно. – Коля вспомнил, как быстро барон Черч договорился с охранниками об ужине. – И какое у вас ко мне дело?

Джинн расплылся в улыбке.

– Я хочу вам помочь. Когда я узнал, что лучший друг Махмуддин-аглая попал в беду, то сразу бросился к вам на выручку. У меня есть план, который поможет вам спастись. Доверьтесь мне, уважаемый, и я в два счета вытащу вас отсюда.

– Значит, вот оно как, – задумчиво протянул Коля. Космонавт провел в городе джиннов достаточно времени, чтобы не поверить ни единому слова посетителя. – А почему же сам Махмуддин не пришел? Если я – его лучший друг?

– Уважаемый Махмуддин-аглай сейчас заняты во дворце с самим падишахом. Они уже прошли второй уровень «Планеты Зла», но на третьем у них возникли сложности из-за недостатка боеприпасов. Они третий день не покидают покои падишаха, лишь посылают за едой и напитками.

– А как же вы узнали?

– Э, плохие новости распространяются быстро. Мы, при дворце, в курсе всех событий. Я видел вас однажды на приеме вместе с Махмуддином, и сразу понял, что вы большие друзья. Э-э, – сказал я себе, – наш дорогой Махмуддин-аглай несомненно огорчится, если с его другом случится беда. И вот я бросил все дела и полетел сюда, чтобы спасти вас, уважаемый Коля-аглай!

– Как это мило с вашей стороны! – рассмеялся Коля. – Вот так, бросили все и полетели спасать неизвестного человека? Ну-ну! Вы сказки не пробовали писать, любезный?

– Вы обижаете меня своим недоверием, – картинно расстроился джинн. – У меня все готово для побега. Не хватает только вашего согласия.

– Только моего согласия, или кое-чего еще?

Джинн хитро прищурился.

– Видите ли, я вполне обеспеченный джинн, занимаю солидную должность при дворе. Я волен распоряжаться собой и могу позволить себе совершать благородные поступки, не требуя вознаграждения. Доброе дело уже само есть величайшая награда тому, кто его совершит. Вы согласны со мной?

Коля только кивнул головой, ожидая продолжения. Джин,н разумеется, продолжил.

– Но, думаю, вы согласитесь также и с тем, что недавний финансовый кризис, а также резкое подорожание продуктов питания несколько ухудшили общую экономическую ситуацию. Не то, чтобы я впал в бедность, но две-три фляги вигрина смогут существенно улучшить мое состояние. Вы понимаете, я ничего не прошу за оказанную услугу. Но если уважаемый Коля сочтет возможным подарить мне, скажем, три или четыре фляги вигрина, я приму их как знак его дружеского расположения ко мне.

Коля не зря провел среди джиннов целую неделю.

– Ну, во-первых, услугу вы мне еще не оказали. Я даже не знаю, в чем она состоит, и как вы собираетесь вытаскивать меня из тюрьмы.

Джинн приложил обе руки к груди, показывая, как он огорчен Колиным недоверием.

– Во-вторых, четыре или даже одна фляга вигрина – это непозволительно высокая цена, за ту пустяковую услугу, о который вы упомянули, – невозмутимо продолжил Коля.

Джинн с уважением посмотрел на собеседника, и принялся отчаянно торговаться.

Через десять минут, Коля понял, что против профессионала ему не выстоять. Цена уже поднялась до двух фляг, и в перспективе маячила еще, как минимум, одна. Причем плату требовалось внести вперед. Никакие Колины заверения, что его друг Махмуддин заплатит за него, не помогали. Благодетель требовал всю плату вперед.

Коля решил сменить тему.

– Хорошо, – сказал он, останавливая торг. – Предположим, я заплачу. А где гарантия, что вы просто не исчезните с моим вигрином?

Джинн широко улыбнулся, показав желтые, нечищеные клыки.

– Я дам вам слово. Вы ведь знаете, что благородные джинны никогда не нарушают данное слово?

Коля кивнул. Об этом он тоже узнал, живя в городе. Благородные джинны крайне неохотно дают обещания. Но если все же дают, то держат. Несмотря на их почти патологическое страсть к обману, просто ради самого процесса, общее правило таково: если благородный джин заключил сделку даже просто на словах, то на него можно положиться.

Но это, если джинн действительно благородный. «Что мне говорил Махмуддин-аглай? – вспомнил Коля. – Плебей может накопить денег, богато одеться и даже отрастить живот. Но он все равно останется всего лишь толстым богатым плебеем». Посмотрим, насколько ты благородный, решил Коля. Вслух же он спросил:

– Как вы собираетесь освободить меня? Дадите взятку начальнику караула?

– Что, вы! – гордо ответил джинн. – Есть более надежные способы. Вы просто окажетесь за пределами тюрьмы. Возможно, вы не знаете, но мы, джинны, обладаем способностями к левитации.

– В курсе, – подтвердил Коля. – А еще я знаю, что этим умением обладают лишь истинные, благородные джинны. Плебеям это искусство недоступно.

По лицу Кердым-бея промелькнула легкая тень. Он быстро оправился и самодовольно усмехнулся.

– Разумеется. У вас есть сомнения?

– Ну, что вы! – ухмыльнулся Коля. – Я вам безоговорочно верю. Однако, нас здесь пятеро. Справитесь?

– Пятеро? – недоуменно переспросил джинн. – Где?

– В камере остались четверо моих друзей. Я согласен бежать только вместе с ними.

– Но, мне ничего не говорили об остальных. – Кердым-бей замялся.

Коля пристально посмотрел на собеседника.

–Кто? – резко бросил он.

– Простите, не понял.

– Кто говорил обо мне, и забыл упомянуть остальных? На кого вы работаете?

– Я уже сказал, о вашем аресте стало известно при дворце падишаха. Мои друзья рассказали мне об этом, однако упомянули только вас. – Джинн уже оправился после неудачной оговорки, и в свою очередь перешел в наступление. – Ну что ж, пятеро, так пятеро. Если желаете, заключим договор на пятерых. Это будет стоить вам по фляге за каждого.

– Четыре фляги за все про все, окончательно!

Джинн расплылся в улыбке.

– Вы разоряете меня. Но так и быть…

Коля достал из-под подушки наполовину опустевшую флягу. Поднялся сам и встал так, что между ним и джинном оказалась преграда в виде кровати.

– Вот все, что у меня есть при себе. Остальное получите во дворце у самого Махмуддина.

– Но мы так не договаривались!

– Мы ни о чем еще не договаривались. Сначала докажите, что вообще умеете левитировать. Ну-ка возьмите эту флягу.

С этими словами космонавт положил флягу на кровать перед собой. Джинн протянул волосатую руку. Коля с размаху шлепнул по ней.

– Нет, нет, без рук! Покажи-ка мне, как ты умеешь левитировать, раз ты такой благородный!

Кердым-бей зарычал и бросился на Колю. Этим он допустил стратегическую ошибку. Если в искусстве интриг и торговли джинн мог дать Коле не одну сотню очков вперед, то в рукопашной драке у него не было никаких шансов. Портовые кабаки, как бы не менялись их названия и внешний вид в течение столетий, сохранили неизменной свою сущность. Школа кабацкой драки без правил дает способность к выживанию в любой ситуации. А Коля всегда был примерным учеником.

Пока джинн с сопением пытался перелезть через разделявшую их кровать, Коля мгновенно оценил ситуацию. Невообразимо толстый Кердым-бей мог просто-напросто задавить его своим весом. Этот же слой жира защищал туловище джинна не хуже бронежилета.

Но голова его оставалась незащищенной. Прямым ударом левой Коля на секунду остановил джинна, потом прицелился и отвесил ему полноценный хук справа. Раздался хруст сломанного клыка. Джинн был слишком тяжел, чтобы потерять сознание, но психологический эффект оказался неожиданно сильным.

Кердым-бей громко, по-женски, завизжал, и, прижимая волосатую лапу к рассеченной губе, шмыгнул к двери. Та пропустила его и тут же снова захлопнулась. Коля остался в одиночестве, потирая ушибленный кулак.

Некоторое время Коля стоял, прислушиваясь, как стихают за дверью жалобные причитания джинна. Затем сел на кровать и задумался.

Джинн явно пытался его надуть. Но с другой стороны, Коля сам видел, как тот уплатил начальнику стражи очень солидную сумму. Вряд ли джинн станет так рисковать своими деньгами, без уверенности в удачном исходе. Или нет? А если это были не его деньги? Если он лишь выполнял чье-то поручение и, попутно, решил подзаработать?

Тепло, тепло. Похоже, кто-то заинтересован в том, чтобы вытащить меня из тюрьмы. Причем, именно меня, а не всех – Кердым-бей проговорился, что ему сообщили только обо мне. Значит, следует ждать еще визитеров. Интересно, кто же этот неведомый благодетель? И что он потребует за мое освобождение?

Коля пожал плечами: поживем – увидим. И, философски решив не тратить времени даром, улегся обратно на кровать и попытался уснуть.

Долго, однако, спать ему не пришлось. Меньше чем через час космонавта разбудил громовой удар. Коля вскочил с кровати, как делал это по сигналу корабельной тревоги. С закрытыми глазами он попытался нащупать аварийный скафандр. Обнаружив под руками пустоту, он открыл глаза и, наконец, сообразил, где находится.

Посреди камеры клубился столб черного вонючего дыма, заставивший Колю вспомнить изрядно доставший его в свое время кальян Махмуддина. Землянин надсадно закашлялся. На его счастье дым стал быстро рассеиваться, и в клубах показалась знакомая фигура.

– Махмуддин, это вы? – скорее обрадовано, чем удивленно произнес Коля.

Однако, это был не Махмуддин. Когда дым полностью рассеялся, в комнате стоял незнакомый джинн. Он был похож на Колиного друга лишь богатством одежды и, конечно, необъятным животом. В отличие от Махмуддина с его постоянной улыбкой, джинн не производил впечатления дружелюбного существа. К тому же его сильно портила большая бородавка на левой щеке, из которой вызывающе торчал толстый одинокий волос.

– Але, – воскликнул Коля. – А это кто такой? Тысяча вторая серия сказок Шахеризады?

Джинн неодобрительно посмотрел на Колю. А не выспавшегося космонавта уже несло.

– Ах, нет, тысяча третья. Тысяча вторая тут недавно уже была. А ты чего, тоже получить захотел? Это мы сейчас быстренько устроим.

Коля принял угрожающую позу. Джинн отступил на шаг и поднял руку в предостерегающем жесте.

– Подождите, уважаемый. Разве гостей так встречают?

– Ну, знаете, с такими шумовыми эффектами в гости не ходят. А у меня рефлексы – Коля потер глаза, прогоняя сон.

– Понимаю, понимаю. Вас ведь уже один раз будили этой ночью?

– А, так это была ваша работа?!

– В каком-то смысле. Так что давайте объяснимся.

– А в морду?

– Ну, как хотите. – Джинн обиделся. – Я, между прочим, для вас стараюсь.

– Ага, так я и поверил. Самый короткий анекдот: джинн-филантроп, спешите видеть!

Собеседники замолчали. Они стояли друг против друга, набычившись и тяжело дыша. Коля, как читателю хорошо известно, был не из робкого десятка. Однако и джинн, в отличие от своего предшественника, оказался не из тех, кого простая пощечина может вогнать в истерику

Наконец, Коля не выдержал.

– Черт возьми. Мало того, что на корабле всю ночь дергают, так оказывается даже в тюрьме нельзя нормально выспаться. Ладно, раз уж пришли, давайте поговорим. Присаживайтесь, – он показал рукой на табурет.

Джинн брезгливо огляделся. Подумал, достал из-за пазухи флягу с вигрином, и капнул на табурет несколько капель. Табурет тут же окутался облаком непрозрачного тумана. Под пристальным взглядом джинна туман стал приобретать четкие очертания. Через минуту вместо грубо сколоченного табурета в комнате стояло большое, роскошно отделанное мягкое кресло.

Джинн удовлетворенно кивнул, и устало рухнул на подушки. Жалобно скрипнули пружины, но кресло выдержало – все же джинн творил его для самого себя.

– Ну вот, – сообщил он, аккуратно уложив на коленях необъятный живот. – Теперь можно и поговорить.

Он некоторое время помолчал, разглядывая Колю. Затем начал.

– Удивляюсь я вам, Коля-аглай! С таким богатством – и в тюрьме! Вместо того чтобы нежиться под пуховым покрывалом на шелковых простынях, вы лежите на солдатской койке. Вместо того чтобы жить в собственном мраморном дворце за сотню миль отсюда, вы мучаетесь в тюремной камере.

– Ага, – издевательски поддакнул Коля. – Лучше быть здоровым и богатым, чем бедным и больным. Кто бы спорил.

– А как хорошо было бы утром вместо тюремной похлебки, заказать на завтрак своему повару, ну, скажем, паштет из павлиньих язычков, а затем искупаться в бассейне с чистейшей родниковой водой, – продолжал джинн. – Или вы предпочитаете морскую? Есть любители, но я лично не советую.

– А лично я советую вам либо перейти к делу, либо заткнуться! – Коля начал медленно подниматься с койки. – Ты сюда издеваться надо мной пришел?

– Помилуйте, Коля-аглай. Во всем сказанном нет ни слова лжи. Более того, я не перечислил и сотой доли всех богатств, которыми вы владеете. – Джинн сделал многозначительную паузу и добавил, – вернее можете завладеть. Причем при минимальном усилии с вашей стороны. Можно сказать – даром.

Коля поднялся и выпрямился во весь рост.

– Ну, и где же эти мои богатства? – Он демонстративно оглянулся по сторонам. – Ау, богатство!

Он наклонился и заглянул под кровать.

– Может, ты здесь прячешься? Нет, и здесь нет. – Космонавт с угрожающим видом склонился над джинном. – Что вы мне голову морочите? Даю вам две минуты на объяснение, а потом выброшу отсюда вместе с креслом, вигрином и всеми вашими колдовскими штучками. Я не шучу. У меня терпение не резиновое!

Джинн посерьезнел. Сладкая улыбка сползла с лица.

– Сядь на место, плебей! – прошипел он. – И не смей так со мной разговаривать.

Джинн сделал неуловимое движение, и Коля почувствовал, что уперся в невидимую, но чрезвычайно плотную стену. Более того, эта стена давила на него все сильней и сильней, пока он не был вынужден откинуться назад. Постепенно, несмотря на все усилия, Коля вернулся к кровати и сел. Как только он это сделал, стена исчезла.

– Вот так будет лучше, – сообщил джинн. – И впредь, молодой человек, советую вам быть более вежливым. После общения с моим слугой, вы возомнили о себе невесть что.

Он неодобрительно покосился на Колин кулак, где краснел отпечаток левого клыка Кердым-бея.

– Имейте в виду, что с благородным джинном следует вести себя вежливо. Вы меня поняли?

Невидимая стена вновь навалилась на Колю, на миг сжала его и исчезла. Космонавт сглотнул и кивнул. Тренированный организм сразу оценил перегрузку: десять-двенадцать «ж», не меньше.

– Прошу прощения, погорячился, – хрипло выдавил он. – Нет у меня привычки к подобным беседам.

Джинн неодобрительно покачал головой.

– Странно. С Махмуддином вы вели себя гораздо вежливее. Кстати о Махмуддине. Почему вы до сих пор не приказали ему вытащить вас отсюда?

– Простите, я кажется не расслышал. Приказал Махмуддину? Я?

– Конечно вы. Именно приказали. Ведь он ваш раб.

Повисла напряженная пауза. Коля попутался осмыслить услышанное.

– Махмуддин – мой раб? Вы ошибаетесь.

– Ни в коем случае. Старый хитрец, конечно, не подал и виду. Он ничего не объяснил вам. Но это не меняет сути дела. Вы спасли ему жизнь, и теперь, согласно Кодексу джиннов, он стал вашим рабом.

– Кодекс джиннов? Это еще что за зверь?

Джинн вытянул вперед руку. Над ней закурился дымок, потемнел, загустел и, наконец, на открытую ладонь джинна лег огромный фолиант в роскошном золотом переплете.

– Вот он, Кодекс Джиннов. Наша священная книга, свод правил и инструкций, регламентирующих поведение джиннов во всех случаях жизни. Неподчинение им просто невозможно, так уж мы устроены.

– Ну хорошо, Кодекс это конечно, – кивнул Коля уважительно поглядывая на внушительный фолиант, и еще более уважительно на самого джинна, который без малейшего напряжения держал на вытянутой руке такую тяжесть. – Но все равно, вы что-то путаете. Это Махмуддин спас меня. Мой корабль разбился в пустыне, а Махмуддин вытащил меня оттуда и приютил у себя во дворце.

– А, ерунда, – отмахнулся джинн. – Это ваши с ним личные счеты. А вот то, что вы вернули ему должность при дворе – это поступок, который делает его вашим рабом. Кодекс джиннов детально рассматривает подобные ситуации. Для такого случая разработаны подробные правила и инструкции. Вкратце вы должны знать лишь то, что любое существо, спасшее джинна из заточения, становится его повелителем.

Джинну наконец надоело держать Кодекс. Он дунул на ладонь, и фолиант исчез. Коля задумался.

– Знаете, я читал в сказках об освобождении джинов из бутылки или кувшина. И тогда джинн из благодарности обещал выполнить желание его освободителя. Но Махмуддин был не в бутылке. Он спокойно жил в собственном роскошном дворце, лопал в свое удовольствие, отращивал живот и курил кальян. Он не производил впечатления страдающего узника. Разве что иногда скучал по прежней жизни при дворе.

– Как вы наивны, молодой человек! Спокойно лопал! Да это был его единственный шанс уцелеть. И все равно он понимал, что это мало ему поможет. Живот и кальян – этого недостаточно для вечной жизни. Настоящее бессмертие благородные джинны получают, лишь живя в непосредственной близости от падишаха – великого, всемогущего и бессмертного. Только придворные во дворце могут рассчитывать на бессмертие. Все остальные рано или поздно умирают.

Коля слушал, разинув рот.

– Так вы бессмертны?

– От рождения бессмертен лишь сам падишах и его близкие родственники. Остальные благородные джинны тоже имеют такой шанс, но для этого они должны большую часть времени проводить вблизи падишаха. Мы предпочитаем не рисковать, и стараемся постоянно находиться при дворе. Таким образом, вернув Махмуддина во дворец, вы одновременно вернули ему и право на бессмертие. – Джинн сделал паузу, чтобы подчеркнуть важность своих слов. – А такая услуга стоит некоторой благодарности с его стороны. Вы так не считаете?

Однако Коля держался другого мнения.

– Ну что же, я очень рад, что сумел достойно отблагодарить Махмуддина. Он спас жизнь мне, а я спас ему. Мы квиты.

– Ох, молодость, молодость! Вы, люди, считаете, что всегда будете оставаться молодыми и здоровыми. А ведь вполне возможно, что эта ночь станет в вашей жизни последней. Оглянитесь вокруг, Коля! Вы в тюрьме, завтра будет суд. А нравы в здешних местах простые: единственное наказание – эшафот.

Джинн пристально посмотрел на Колю. Космонавт почувствовал, как его обдало ледяным холодом – то ли от описанной перспективы, то ли от взгляда собеседника.

А джинн продолжал.

– Мой вам совет – не тяните. Вызовите Махмуддина, и пусть вытаскивает вас отсюда.

– Ну, я даже не знаю. Все равно это как-то неправильно.

– Этические проблемы оставляю на ваше усмотрение. Все, у меня тоже не слишком много времени, а я еще не проинструктировал вас. У вас есть с собой какой-нибудь предмет, раньше принадлежавший Махмуддину?

– Да, – кивнул Коля. – Перед расставанием он подарил мне флягу вигрина.

Лицо джинна расплылось в ехидной улыбке.

– Неслыханная щедрость! Старый хитрец вручил дорогой подарок, чтобы создать иллюзию, что полностью рассчитался за свое спасение. Ну-ка, дайте ее сюда!

Коля насторожился.

– Не дам. Откуда я знаю, может быть, вы придумали все лишь для того, чтобы заполучить эту флягу? Кердым-бей тоже к ней тянулся.

Джинн горделиво выпрямился в своем кресле.

– Не оскорбляй меня подобными намеками. Кердым-бей всего лишь слуга. Я послал его с поручением объяснить вам сложившуюся ситуацию. К сожалению, он решил попутно поправить свои дела за ваш счет, и выманить для себя фляжку-другую вигрина. Я на подобные мелочи не размениваюсь. У меня своя скважина.

– Скважина у него, тоже мне, шейх арабский, – проворчал Коля. Он достал из-под подушки пресловутую флягу и показал джинну. – Вот она, смотрите. Только в руки все равно не дам.

Джинн понимающе усмехнулся.

– Хорошо. Мне и отсюда видно. Да, этой фляги будет достаточно. Когда захотите увидеться с Махмуддином, потрите ее возле горлышка.

– И все?

– Нет, теперь самое главное. Когда Махмуддин материализуется перед вами, вы должны громко произнести вслух «Раб, займи свое место, согласно пятнадцатому пункту Кодекса!». После этого, Махмуддин полностью перейдет в ваше подчинение.

– Именно пятнадцатого? А может четырнадцатого или шестнадцатого? А вдруг я перепутаю номер или забуду? – ехидно спросил Коля.

– Я искренне не советую вам шутить и называть другой номер. Не успеете оглянуться, как сами попадете в рабство.

Джинн произнес это настолько серьезно, что у Коли пропало всякое желание шутить или экспериментировать. Он задумчиво повертел флягу в руках, и вернул ее на место под подушку. Потом пристально посмотрел на джинна.

– Вот что. Давайте начистоту. Я готов поверить вам. Но при одном условии.

Джинн принял угрожающую позу.

– Ты еще и условия собираешься мне ставить?

– Ага, – без затей сообщил Коля. – Видите ли, я не такой наивный простак. Скажите, а каков ваш интерес во всем этом деле? Вы среди ночи отправляете ко мне слугу, потом являетесь сами, и долго уговариваете меня принять от вас помощь. Что же, я благодарен вам за внимание, но ведь так не бывает. Говорите прямо, чего вы потребуете от меня взамен?

Джинн понимающе усмехнулся.

– Хорошо, я объясню. Видите ли, вы заинтересовали меня. Я строю большие планы на торговлю с вашей планетой и вы, естественно, нужны мне, как единственный имеющийся здесь ее представитель. Впоследствии, конечно, мы отстраним вас от бизнеса, вы не тот посредник, который способен вести подобные дела. Но в настоящее время, вы мне необходимы, и я хочу обезопасить вас. Как видите, я абсолютно искренен.

Коля задумался.

– Постойте. Но если вы так заинтересованы в моей свободе, то просто вытащите меня отсюда и покончим с этим. А потом обсудим все деловые проекты.

Джинн впервые за все время разговора потерял уверенность.

– Видите ли, это не так просто. Кроме чисто технических трудностей, есть еще и юридическая сторона вопроса. Организация побега государственного преступника – это не шутка.

– И поэтому вы решили подставить Махмуддина. Пусть его преследует полиция, а вы будете спокойно делать свой бизнес.

– В конце концов, в отличие от Махмуддина, я вам ничем не обязан. А для ведения столь солидного дела я не должен быть замешан в уголовщине.

Коля задумался.

– Все равно у вас ничего не выйдет. Перед отлетом из дворца, я оставил Махмуддину грамоту, в которой передал ему эксклюзивные права на торговлю с Землей.

Джинн помрачнел. Коля увидел, как зашевелилась подушка на кровати. Сообразив в чем дело, он протянул руку, но куда там! Злополучная фляга поднялась в воздух, и через мгновение оказалась в руке джинна.

– Пожалуй, я поспешил с откровениями, – задумчиво протянул тот. – Что же мне с тобой делать?

Коля не ответил. Только теперь он понял, что потерял реальный шанс оказаться на свободе.

Джинн помолчал с минуту, потом расслабился.

– Ладно, держи свое сокровище.

Фляга вновь поднялась в воздух и вернулась на свое законное место под подушкой.

– С этой грамотой я разберусь потом. В любом случае, ты мне нужен живым.

С этими словами джинн окутался облаком вонючего дыма и исчез.

Коля сунул руку под подушку – фляга была на месте. Он не смог сдержать вздох облегчения. В конце концов, решил Коля, вопрос о рабстве Махмуддина можно будет обсудить и позже. Главное, что появилась реальная возможность спастись. А потом – что ж, будем решать проблемы по мере их поступления. Суда еще не было, может, обойдется и без эшафота.

Он опять улегся на кровать и быстро уснул. Через десять минут в камеру вошли четыре гнома-стражника. Процедура повторилась в обратном порядке, и вскоре спящий Коля снова лежал на кровати в общей камере. Никто из узников так и не заметил его временного исчезновения.

Глава 24.

Утром Коля проснулся от шума в камере. Двое гномов-стражников под присмотром сержанта с быстротой опытных официантов накрывали завтрак для заключенных. Оперевшись на локоть, Коля с любопытством наблюдал за ними. Закончив сервировку, гномы повернулись и вышли. Начальник конвоя, сержант с красным носом профессионального военного, задержался.

– В полдень состоится суд, – сообщил он заключенным и тоже вышел.

Обитатели камеры оживились. Они привели себя в порядок возле кадки с водой, стоявшей в дальнем углу камеры. Коля недовольно потрогал щетину под подбородком и обменялся сочувственным взглядом с графом, единственным, кроме Коли, заключенным не носившем бороды. Бритву стражники не согласились передать им ни за какие объемы вигрина.

Позавтракали быстро, погруженные в собственные мысли. До полудня почти не разговаривали – каждый по-своему готовился к предстоящему суду.

Наступил полдень, но за арестантами никто не пришел. Прождав еще полчаса, арестанты не выдержали и стали колотить в дверь, призывая охрану. На шум в камеру зашел раздраженный красноносый сержант.

– Ну, что вы так расшумелись? А еще благородные господа.

Переговоры взял на себя Энимор. Он вышел вперед и спросил:

– Почему до сих пор не пришла охрана, чтобы отвести нас?

– Куда вас вести? Вам не нравится эта камера?

– Но ведь сейчас должен быть суд!

– Правильно, суд уже идет, – подтвердил сержант.

– Как, без нас? – возмутился граф.

– Разумеется. Председательствует Барин сын Ларина. Вот если бы его не было на суде, это, согласитесь, было бы странно.

– Но ведь судят-то нас!

– Конечно, судят вас. Поэтому в вашем присутствии нет никакой необходимости. Вот если бы судили вы, тогда, конечно, вас пригласили бы в суд. А так, зачем вы там нужны?

– Как это зачем? Мы же должны все объяснить!

– Следствие окончено, виновные найдены. В вашем присутствии более нет никакой необходимости. Приговор вам огласят сразу после окончания заседания.

Прекращая дальнейшие расспросы, сержант повернулся на каблуках и вышел. Дверь закрылась, снаружи громко лязгнули запираемые запоры. Заключенные вновь остались одни. Известие о том, что суд будет проходить без них, ошеломило всех.

Обычно сдержанный граф метался по камере. Его рука то и дело пыталась нащупать на бедре отсутствующий пульт. Он что-то бормотал про себя и время от времени делал угрожающие жесты.

Брик, как привязанный бегал за ним, приговаривая:

– Да как же это, ваша светлость, да что же теперь с нами будет то!

Эмоциональный Черч, наоборот, спокойно сидел, прислонившись к стене, жевал соломинку из матраса и тихонько напевал старинную солдатскую песенку, припев которой начинался словами: «Из худших выбирались передряг».

Один гном Эйнли оставался невозмутимым. Увидев, что ученый принял сообщение как должное, Коля обернулся к нему.

– Скажите, это в обычаях гномов – судить людей в их отсутствии?

– Разумеется. А как же иначе?

– У нас на Земле принято иначе. Подсудимый обязательно присутствует на суде. Более того, он не считается виновным, пока суд это не признает.

– Пережитки. Даже представить боюсь, во что выльется суд, если подсудимому дать право присутствовать на суде. Он ведь тогда еще и говорить захочет!

– Ну, разумеется. Его должны тщательно расспросить, а потом ему предоставляется право последнего слова.

– Глупости, батенька! Ну, какой же преступник согласится с тем, что он виновен? Вы уж поверьте старику, знающему жизнь. Чем более обвиняемый нагл и мерзопакостен, тем легче ему будет врать на суде и притворяться невиновным. Настоящий преступник – актер по природе, и ему ничего не стоит убедить судей в своей невиновности. Там прольет слезу, сделает наивное лицо. Здесь напустит на себя вид оскорбленной добродетели. Когда надо, он скромно потупит глаза или улыбнется смущенной улыбкой. И суд неизбежно придет к выводу, что такой милый человек, конечно, не мог совершить того ужасного преступления, в котором его обвиняют. И наоборот. Честный человек, впервые попавший в суд, растеряется, будет путаться в собственных показаниях. Он станет откровенно нервничать, возможно, даже возмущаться и кричать. В конце концов, он настроит суд против себя и будет признан виновным.

Коля попробовал разобраться в столь странной логике и подобрать аргументы против. Но в это время дверь снова распахнулась. В сопровождении пяти стражников в блестящих кирасах в камеру вошел гном, служащий Комитета. Он был облачен в красную ливрею с золотыми галунами, которая была ему явно длинна, и выглядел бы комично, если бы не его миссия. Он ударил жезлом в пол и объявил:

– Оглашается приговор суда над похитителями принцессы Настюрции.

Арестанты невольно привстали со своих мест и сбились в одну группу, инстинктивно ища защиты друг у друга. Напыжившись от важности собственной роли, герольд достал и раскрыл большую кожаную папку. Откашлявшись, он громко и отчетливо произнес.

– Дело о похищении принцессы Настюрции. Суд Комитета под председательством Барина сына Ларина, рассмотрев все аспекты вышепоименованного дела, объявляет приговор нижеупомянутым злодеям. Вышеупомянутый суд рассмотрел преступления нижеследующих лиц: граф Энимор и его слуга Брик, барон Черч, придворный волшебник Эйнли и его высочество Коля, принц Альдебаранский. Все пятеро признаны виновными в организации и проведении похищении принцессы, или в содействии оному, или в недоносительстве о подготовке и исполнении оного. Все вышеперечисленные также обвиняются в злостном нарушении общественного порядка и преступном неуважении к Комитету. В качестве наказания суд выбрал смертную казнь. Однако по личному ходатайству его величества короля Чисбура смертная казнь заменена на пожизненное одиночное заключение.

Наступившую тишину нарушил шум падающего тела. Со слабым всхлипом Брик грохнулся в обморок прямо под ноги герольду. Служащий оглядел неподвижное, слабо подрагивающее тело, удовлетворенно кивнул и вышел.

Вместо него в камеру вошли охранники и, грубо схватив арестантов, развели их по маленьким мрачным камерам. Пленники были настолько ошарашены и подавлены случившимся, что не сопротивлялись.

Прошло около получаса, прежде чем Коля понял, что произошло. Всего лишь два дня назад он был принцем Альдебаранским, пусть и самозванным, но все же принцем, почетным гостем Королевства и женихом принцессы. Теперь же он всего лишь арестант, которому предстоит провести остаток жизни в этой камере.

Заступиться за него некому. Король уже использовал свое право помилования, но сумел лишь заменить смертную казнь на пожизненное заключение. Не такую уж он имеет власть в собственном королевстве, – подумал Коля. Затем одернул себя – сейчас не время для размышлений об отношениях Комитета и королевской власти. Надо спасаться самому.

Возможно, могла бы вмешаться принцесса Настюрция. Но как раз из-за нее, вернее, из-за ее исчезновения, все и произошло. При мысли о принцессе Коля вспомнил Лаванду. Он слышал, что девушки пропали вместе. Где они, как с ними обращаются, подумал он.

Коля мужественно поборол в себе желание немедленно завыть в голос, или хотя бы немножко побиться головой об стену. Вместо этого он сел и достал флягу с остатками вигрина. Он вспомнил события прошедшей ночи. Кто бы ни были эти джинны, какие козни они не замышляли, но другого выхода, похоже не было.

Коля взял в руки флягу. Как это там делал Аладдин? – попробовал припомнить он. Затем глубоко вздохнул, зачем-то перекрестился и энергично потер флягу чуть пониже горлышка.

Фляга отреагировала немедленно. Внутри что-то энергично забурлило. Из-под неплотно пригнанной крышечки стал просачиваться легкий дымок. Реакция внутри шла настолько бурно, что фляга дрожала и вырывалась из рук. Через пару секунд она стала ощутимо нагреваться, а дым из щелей резьбы крышечки повалил, как пар из кипящего чайника. Коля сообразил, что надо отвинтить крышечку. Но когда он взялся за металлический колпачок, то с криком отдернул руку – крышечка раскалилась до красноты.

А неизвестный процесс внутри фляги шел полным ходом. Она раскалилась настолько, что ее невозможно стало держать в руках. Давление газа стремительно нарастало, как в паровом котле с неисправным предохранительным клапаном. Стенки фляги стали выгибаться на глазах.

Коля принял единственно правильное в данной ситуации решение. Он бросил флягу в дальний угол камеры, а сам распластался на полу лицом вниз, ногами к эпицентру предполагаемого взрыва и прикрыл голову ладонями.

Бомба рванула не сразу. Примерно полминуты она бурлила, дым с сипением вырывался из горлышка. Фляга вращалась на месте, как ядро, выпущенное из бомбарды. Стало слышно, как внутри кто-то глухо ругается на непонятном языке. Наконец фляга взорвалась. Фонтан осколков брызнул по камере, чудом не ранив мужественного штурмана Дальнего флота. Камера наполнилась удушливым дымом, удивительно похожим на дым из кальяна, который курил Махмуддин.

Коля, как всегда при соприкосновении с этой субстанцией, закашлялся. Когда приступ кашля прошел, землянин увидел, что дым собрался в компактный комок, размером с котенка. Он метался по камере, как маленькая комета, оставляя за собой короткий клубящийся хвост.

Дым явно был разумен – его хаотичные движения по камере на глазах становились все более осмысленными. Все чаще и чаще дымный сгусток останавливался у небольшого зарешеченного окошка камеры, как бы прикидывая возможность слинять из камеры.

Коля понял, что пора действовать. Он вспомнил последние указания джинна и громко произнес:

– Раб, займи свое место!

Сгусток дыма замер на месте. Он свернулся в небольшой смерч и покачивался в ожидании. Смерч больше не пытался ускользнуть в окно, но и подчиниться Коле тоже не спешил. Чего-то не хватало. Коля вздохнул, и здесь бюрократия.

– Я приказываю согласно пятнадцатому пункту Кодекса Джиннов!

Теперь все было в порядке. Раздалась уже знакомая ругань, и с дымом стали происходить метаморфозы. Он начал расти на глазах, одновременно густея, становясь вещественным и принимая знакомые очертания. Вот наверху показалась голова в чалме, потом плечи, затем сформировался знакомый необъятный живот и, наконец, коротенькие кривые ноги в расшитых золотом тапочках с загнутыми носами. Дым исчез и перед Колей стоял его старый знакомый – джинн Махмуддин.

Как только он принял человеческий вид, кулон переводчик на шее у Коли заработал в полную силу. Впрочем, ничего нового Коля не услышал.

– Какой сын шелудивого ишака и хромой верблю… Коля, это ты?

– Здравствуйте, Махмуддин-аглай! – вежливый Коля решил, что это будет наилучшим началом для беседы.

– Издеваешься, да? – ворчливо сказал джинн. Потом что-то вспомнил и нехотя добавил, – Слушаю и повинуюсь.

– Оставьте этот тон, Махмуддин. Честное слово, я бы ни за что не вызвал вас, если бы не обстоятельства.

– Обстоятельства-шмостоятельства, – проворчал джинн. – Можно подумать, мне больше делать нечего. Еще и рабом назвал.

– Но, Махмуддин, дорогой мой, войдите в мое положение!

– Войду, войду – довольно двусмысленно пообещал джинн. – Только ты пока быстренько скажи мне, кто тебя надоумил на этот поступок, и я весь в твоем распоряжении.

Коля с облегчением объяснил, что идея отнюдь не его, и рассказал о ночном визите двух джиннов.

– Говоришь у него бородавка на левой щеке? – после недолгого молчания уточнил джинн.

– Ага, противная такая и из нее волос торчит.

Махмуддин задумчиво кивнул.

– А слугу звали Кердым-бей?

– Да.

Махмуддин некоторое время сидел молча, переваривая информацию. Затем внезапно вскочил и принялся бегать по камере. Его необъятный живот при этом мотался из стороны в сторону, немилосердно колотя его по коленям и грозя сбить с ног. Но джинн был настолько поглощен своим занятием, что не обращал внимания на мелкие неудобства – Махмуддин стенал.

– О, мерзкий сын шелудивого шакала и хромой верблюдицы! Продать меня в рабство именно в тот момент, когда милостивый взор падишаха вновь снизошел на меня! И отец его был сыном шакала, и мать его деда…

Ублюдочные дети шакала и верблюдицы сыпались изо рта Махмуддина обильным, но до одурения однообразным потоком. Отправить его к Черчу на обучение, что ли, – мелькнула у Коли мысль.

Набегавшись по камере и разобравшись с родословной своего недруга, Махмуддин успокоился, присел на корточки перед Колей и со вздохом сообщил:

– Его зовут Фаргоддин.

– Кого? – переспросил Коля.

– Этого сына шелу…

– Стоп! – Коля не выдержал. – Махмуддин, пожалуйста, постарайтесь впредь обходиться без зоологической терминологии. Слышать ее больше не могу!

Джинн тут же послушался.

– Как скажешь. Я только хотел сообщить, что узнал того джинна. Это тот самый придворный, который после меня служил советником при падишахе. Теперь ты понял все неизмеримое коварство этой интриги?

В Колиных глазах промелькнул огонек понимания.

– Кажется, я начинаю понимать.

– Да тут и понимать нечего! – снова взорвался джинн. – Этот недостойный благородного имени джиннов подлец лишил меня места, чтобы самому занять его. Он придумал этот коварный план, чтобы удалить меня из дворца, и в мое отсутствие снова захватить мою должность. Он наверняка уже сидит у падишаха, и они вдвоем обсуждают мое исчезновение. Готов поклясться, что Фаргоддин убеждает падишаха, что с моей стороны это было оскорблением величия падишаха, и что он, Фаргоддин, всегда говорил, что этому Махмуддину доверять никак нельзя, и та история с гномами тоже не была случайностью. А вот он всегда был и останется верным слугой падишаха.

В голосе джинна появилась нотка отчаяния.

– Падишах едва простил мне предыдущие грехи, и только-только снизошел снова облагодетельствовать меня. У меня уже намыливался такой замечательный контракт с поставщиками. А тут я опять пропадаю, прямо у на глазах у падишаха. Мы сидели и играли с твоей приставкой, и вдруг я исчез. Боюсь даже представить, в какой гнев впал наш падишах. Все, на этот раз никакие объяснения и никакие подарки уже не помогут. Я буду навечно отлучен от двора! – Махмуддин вздохнул и уже совершенно спокойным голосом добавил, – Какой ужас!

Выговорившись, джинн впал в оцепенение. Коля из солидарности помолчал пару минут, затем перешел к делу.

– Махмуддин, вы же знаете, как я вас люблю и уважаю. Я бы ни за что не решился на такое, но вы только посмотрите, что они со мной сделали.

– С тобой? – в сознание джинна постепенно проникала мысль, что кто-то еще, кроме него любимого, может оказаться в беде. – А с тобой-то что случилось?

– Махмуддин, оглядитесь вокруг, пожалуйста.

– Что такое? Ты в тюрьме? Кто посмел!

– Приговор председателя Добротворительного Комитета. Мне дали пожизненное заключение.

– Гномы! Барин! Так я и знал. Мерзкое подлое существо! Ни чести, ни совести. Богатство и власть, больше его ничего в жизни не интересует. Ублюдочный сын шака…

– Мамхмуддин!

– Молчу, молчу, – спохватился джинн. – Так что же нам теперь делать, Коля?

– Вообще-то я вас для этого и вызвал, чтобы вы помогли мне отсюда выбраться.

– Ну, это не проблема, – махнул рукой джинн. – Я тебя спрашиваю о дальнейшем.

Джинн поудобнее уселся на полу, готовясь к обстоятельной беседе. Но Коля не дал ему долго прохлаждаться.

– Мы потом все обсудим, Махмуддин! А сейчас нужно поскорей выбраться отсюда, а заодно вытащить моих друзей.

– Друзей? – удивился джинн, а потом расплылся в восхищенной улыбке. – Коля, неужели ты нашел тех самых терпящих бедствие, за которыми и прилетал к нам?

– Нет, – вздохнул космонавт. – Их здесь, оказывается, никогда и не было. Но зато у меня появились новые друзья, и им необходима моя, то есть, наша помощь.

Джинн внимательно посмотрел на землянина и недоверчиво спросил:

– Скажи мне, о Коля, а эти друзья чем-нибудь помогли тебе? Выручили из какой-нибудь беды?

Космонавт задумался.

– Ну, по большому счету – еще нет.

– Тогда какие же они друзья? – удивился Махмуддин. – И с какой стати ты, а самое главное – я, должен им помогать?

Колю начал выводить из себя махровый эгоизм джинна. Но землянин все же попытался еще один, последний раз достучаться до его чувства взаимовыручки.

– Ну, как вы не понимаете?! Сегодня я им помогу, завтра – они мне. Разве это плохо?

– Хорошо, – согласился Махмуддин. – Но лучше, если сначала они помогут тебе, а уж потом – как получится.

– Они бы обязательно помогли, – вступился за друзей космонавт. – Но сейчас сами нуждаются в помощи.

– Коля, – джинн вздохнул, как всегда, когда ему приходилось объяснять иноземцу прописные истины, – поверь мне, своему самому старому другу в этом мире. Дружба – слишком крупная монета, чтобы расплачиваться ею в каждой харчевне.

Коля еще сильнее завелся. Нет, он вовсе не изображал из себя ходячую добродетель, и уж тем более таковой на деле не являлся. И рискованно было бы сказать, что он никогда не простит себе, если сбежит и бросит своих товарищей по несчастью. Но все-таки…

Если бы землянин в самом деле ничем не мог им помочь, со своей совестью он как-нибудь договорился бы. А тут ему и делать-то ничего не нужно, все за него выполнит джинн. Которому, в свою очередь, это тоже не будет стоить запредельных усилий. Если верить сказкам, конечно. А как им не верить после всего увиденного на этой планете. Одним словом, раз уж лично тебе твой добрый поступок ничем не грозит, то почему бы его и не совершить?

– Махмуддин, – строго сказал землянин, – это приказ. А приказы не обсуждаются.

– Ах, вот как! – обиделся джинн. – Такова, значит, твоя благодарность за все то добро, что я для тебя сделал? Теперь ты считаешь допустимым приказывать мне?

– Но ведь ты обязан исполнять все мои желания, разве не так?

Коле не хотелось доводить дело до подобных напоминаний, но иного выбора не было. И он сам не заметил, как перешел с джинном на ты. Зато Махмуддин заметил, и речь его мгновенно утратила былую изысканность и величавость, приобретя взамен ворчливую, но безукоризненную логику.

– Нет, не так, – хмуро ответил он. – Ты уже знаешь о существовании Кодекса, сам на него ссылался. Так вот, второй пункт пятого параграфа «Должностной инструкции джинна, по гроб жизни обязанного своему Благодетелю» гласит: «Джинн обязан оберегать Благодетеля от ошибочных желаний, способных нанести вред последнему». И я в точности выполняю инструкцию.

– И какой же вред может мне нанести спасение друзей? – удивленно спросил Коля.

– А такой, – проворчал джинн, – если ты сбежишь один, это могут заметить очень нескоро, а исчезновение сразу нескольких заключенных обязательно переполошит всю тюрьму. Не говоря уже о том, что одному спрятаться всегда легче.

– Наверное, ты прав, Махмуддин, – задумчиво проговорил Коля. – Но я не могу поступить иначе. Считай, что ты меня предупредил, но я не послушался твоего совета.

– И бумагу подпишешь? – оживился джинн.

– Какую бумагу?

– Объяснительную записку. Мол, я, такой-то, оповещен о последствиях своего приказания, но менять его отказываюсь и всю ответственность беру на себя.

Махмуддин щелкнул толстыми пальцами, и в правой его руке появился свиток пергамента, а в левой – гусиное перо и чернильница. Коле ничего не оставалось, как вывести на листе свое имя.

Джинн сразу же повеселел и заговорил обычным свои начальственным тоном:

– Значит, так. Жди меня здесь. – Как будто у Коли была возможность подождать его в другом месте. – Вечером я вернусь и все устрою в лучшем виде. Настолько лучшем, насколько позволяют твои легкомысленные приказы, – не удержался он от упрека. – И помни, согласно пятой поправке к той же инструкции, «лицо, три раза пренебрегшее рекомендациями джинна, теряет право пользоваться его услугами». Понятно?

– Понятно, – вздохнул Коля и подумал, что, раз уж бюрократия пробралась и в этот мир, следует впредь строже контролировать свои желания. В борьбе с инструкциями и уставами победителей, как правило, не бывает.

Джинн тем временем взял в руки флягу, собираясь, по-видимому, уйти тем же путем, которым и появился в камере.

– Постой, Махмуддин, – остановил его Коля. – Я хочу предупредить своих друзей о том, что вечером мы убежим из тюрьмы. Ты можешь устроить так, чтобы они услышали мои слова. – И не дожидаясь возражений, прибавил. – Считай, что ты мне уже объяснил, почему не нужно этого делать. А я буду считать, что это часть первого предупреждения, под которым я уже расписался. Договорились?

– Ну, как знаешь, – на удивление быстро согласился джинн.

Ловким, отработанным движением он окунул во флягу с вигрином указательный палец и махнул им в сторону стены. Несколько капель с легким шипением испарились с поверхности камня, не вызвав в нем никаких видимых изменений. Землянин с сомнением посмотрел на Махмуддина.

– Говори-говори, – успокаивающе проворчал тот. – Только быстро, пока вигрин действует.

И только когда джинн исчез, без малейших трудностей пройдя сквозь стену, Коля сообразил, что хитрец беззастенчиво воспользовался его запасом розовой жидкости.

– Век живи – век учись, – философски заметил выпускник космической академии. – Даже творя чудеса, не следует забывать об экономии.

[1] [2] [3] [4] [5] [6] [7] [8] [9]