[1] [2] [3] [4] [5] [6] [7] [8] [9]
Мы сидели на краю обрыва и смотрели на заходящее над морем солнце. Голова Ольги лежала у меня на плече, и она провокационно дышала мне в то место, где шея переходит в плечо. Знает уже мерзавка, что это моя самая эрогенная зона. На мое предложение дышать куда-нибудь в другое место, она возмущенно заявила, что она есть свободная гражданка независимой планеты и может дышать так и куда считает нужным. После такого заявления нам обоим полагалось рассмеяться. Однако слово «свободная», произнесенное вслух, внезапно отозвалось резкой болью в сердце. Ольга подняла голову и посмотрела на меня. В ее глазах были слезы.
Прошло три недели с тех пор, как мы оказались на острове. Все это время, нас слишком занимало захлестнувшее обоих чувство, чтобы серьезно говорить о будущем. Теперь, глядя в ее огромные серые глаза, я понял, что пора это сделать. Поняла это и Ольга:
— Андрей, скажи мне, мы ведь не останемся здесь навсегда?
Я отрицательно покачал головой.
— Андрюшка, родной мой, ты сильный, ты умный, ты вытащишь нас отсюда! — Это был уже не вопрос. Это скорее была какая-то мантра, некое заклинание, которое Ольга повторяла вновь и вновь, надеясь, что при длительном повторении эти слова обретут статус истины. — Мы ведь скоро уедем отсюда, правда?
Я опять молча качнул головой, на этот раз сверху вниз. Ольга тем временем продолжала:
— Я хочу родить от тебя ребенка. Представляешь, будет такой квадратный бутуз. Он будет выше и сильнее всех в классе.
— Ага, он будет лупить своих сверстников, а тебя каждую неделю будут вызывать к директору, — подхватил я. — И каждые полгода нам придется менять школу из-за резко возросшего травматизма среди учащихся.
Ольга с восторгом и откровенной завистью посмотрела на меня:
— Знаешь, меня в школе все били.
— Ты девчонка. И лупили тебя они потому, что иначе не могли высказать свою любовь.
— Ох, лучше бы меня поменьше любили.
— Да уж, оказывается, девчонкам в детстве тоже туго приходится. А я думал, что все шишки достаются только пацанам. Знаешь что, мы все-таки лучше родим девочку. Маленькую, аккуратную и очень-очень красивую. Как ты. Она будет в школе первой отличницей.
— Согласна, только при одном условии. Ты лично будешь приводить ее на занятия и встречать после школы. Тогда в любви ей станут признаваться только через записки, а не портфелем по голове.
— А давай родим сразу двойню. Девочка не даст мальчишке убегать с уроков и будет давать списывать. А он сможет защищать ее от поклонников. И все будут довольны.
— Как скажешь, Андрюшенька, хоть двойню, хоть тройню. Но только не здесь. Я не хочу быть арестанткой и тем более не допущу, чтобы мои дети родились в тюрьме, а потом жили в ней всю свою жизнь. Я не для этого прошла через ад съемной квартиры в наркоманском районе. Мою лучшую подругу превратили в наркоманку, а может быть, и вообще убили. Мужчина, которого я любила и которому безоговорочно верила, просто продал меня в рабство. За один день я потеряла все.
Голос Ольги предательски задрожал. Еще немного таких подробностей и истерики не миновать. Все, вечер воспоминаний объявляется закрытым. Я обнял Ольгу за шею и притянул к себе ее голову.
— Ты не права. У тебя остались две вещи. Во-первых, надежда. Можно считать: даже уверенность. Я твердо обещаю тебе, что не пройдет и месяца, как мы отсюда выберемся.
Ольга подняла голову и посмотрела на меня. Я всегда поражаюсь, как она умудрилась сохранить это свое умение мгновенно менять настроение, присущее лишь маленьким детям и очень открытым натурам. На ее глазах еще блестели слезы, но она уже хитро улыбалась:
— А что за вторая вещь, которую ты не хочешь называть?
— Э, видишь ли, тут есть один человек, — дурашливо замялся я и изобразил крайнюю степень застенчивости. — В общем, если бы мы были сейчас в шестом классе, я бы здорово влепил тебе по башке самым тяжелым учебником.
Ольга захохотала в голос, окончательно забыв о слезах.
— Ну и что мне делать с таким ухажером?
— Есть план. Ты не могла бы для начала еще немножечко подышать мне вот сюда? — предложил я голосом соблазнителя из индийского музыкального фильма. Правда, в отличие от этих сахарных болванчиков, я не ограничился словами. Вокруг никого не было, погода замечательная, а трава под нами мягкая и сухая. Все было замечательно и напоминало обычный пикник.
Через некоторое время мы все же вспомнили, где находимся. Ольга снова вернулась к теме побега с острова.
— Ну, а как ты думаешь, чем я все это время занимаюсь? — мужественным голосом сообщил я Ольге и, не дав ей ответить, тут же продолжил: — Я готовлю побег.
— И как же мы убежим? Что-то я особенно не вижу никаких приготовлений.
— Ну, видишь ли, это не такой простой вопрос, как может показаться на первый взгляд, — протянул я.
— Андрей, посмотри мне в глаза. — Ольга буквально скомандовала мне это, как директор школы провинившемуся первокласснику. — Ты действительно сможешь что-нибудь предпринять? Или тебе тоже здесь понравилось? Свежий воздух, непыльная работа, женский пол под боком. И можно не дергаться, не надо ни о чем беспокоится. Так?
— Да не так, не так! — взорвался я. — Придумаешь тоже. Ты ведь знаешь меня!
— Ну а в чем же тогда дело? Конечно я тебя знаю и вижу, что ты просто заговариваешь мне зубы. У тебя ничего не получается?
Я вздохнул. Эта маленькая женщина уже в который раз демонстрирует, что видит меня насквозь. Я выплюнул изо рта травинку, которую, оказывается, жевал на протяжении всего разговора.
— Эти чертовы пацифисты! Им, видите ли, противна сама мысль о насилии! Родились арестантами и умрут в тюрьме. Но никакого насилия, что вы, как можно!
— Ты о ком? — Ольга не столько удивилась, сколько испугалась такого неожиданного всплеска эмоций.
Я сорвал и сунул в рот очередную травинку. Видимо, мой организм решил показать свою солидарность с царящей на острове атмосферой непричинения зла и перейти на травоедение. Ольга тоже обратила внимание на мою ненормальную тягу к растительной диете. Она протянула руку и выдернула остатки недожеванной травинки.
— Перестань изображать из себя овечку и расскажи все по порядку.
Я достал из кармана сигареты и закурил. Вот, оказывается, почему я тащил в рот траву, просто давно хотелось закурить.
— Понимаешь, сначала я даже и не думал об этом. Просто каждое утро я встаю пораньше и делаю зарядку на берегу. Сначала просто разминка, растяжка. Потом полчаса на восстановление энергетики, а потом я отрабатываю боевые приемы. Как водится, мальчишки за мной подглядывали. Я не придал этому значения, но через пару дней утром ко мне подошли с десяток молодых парней и спросили, чем это я занимаюсь. Не вдаваясь в подробности, я объяснил, что это называется «китайская гимнастика». Ребятки страшно заинтересовались и спросили, могу ли я их потренировать. На острове почему-то совершенно не занимаются спортом. Я не видел ни одной спортивной площадки, никаких даже самых примитивных тренажеров. Впоследствии отец Питер мне объяснил, что специально постарался, чтобы поселенцы и их дети забыли о спортивных играх. Они, мол, основаны на соперничестве и конкуренции, а ему в колонии, наоборот, нужно сотрудничество и согласие. Кроме того, спорт развивает агрессивность, а это вообще грех.
— Да, этого миротворца я тоже хорошо изучила. Ты не отвлекайся.
— Так вот, когда я увидел молодых здоровых парней, решивших заняться боевой гимнастикой, мне пришла в голову мысль. А почему бы не сколотить из них команду и напасть на охранников? Те ведь давным-давно привыкли к бараньему подчинению со стороны островитян и совершенно не готовы к внезапному нападению. Я прикинул, что если как следует все подготовить и отрепетировать, то мы с голыми руками сможем захватить корабль.
— Вот с этими тефтелями, которые зовут себя мужчинами, ты собираешься устроить восстание? — скептически спросила Ольга.
— А-а, в том-то и дело. — Я махнул рукой. — Я решил постепенно подвести их к мысли о нападении на охранников. Несколько дней я только гонял ребят по общефизической подготовке. Бегали они у меня вокруг острова, отжимались, и так далее, в том же духе. Потом я решил показать им несколько элементарных боевых приемов. И тут начался самый настоящий цирк. Сначала они просто не понимали, о чем идет речь. То есть я им что-то говорю, они кивают в ответ, но я вижу, что все мои слова проходят насквозь, не задерживаясь в голове. Тогда я вызвал самого здорового, чтобы показать на практике, раз уж имитация никак до них не доходит. Поставил его перед собой и говорю: «Ударь меня!»
— И что же он? — Ольга заинтересовалась.
— Сначала не понял. Ну, это бывает с новичками, обычный комплекс, сразу начинают задавать вопросы: а как надо бить, а куда, а вдруг я попаду и сделаю тренеру больно, и прочее. А этот нет, просто стоит и хлопает глазами. Тогда я ему уже приказываю, сожми кулак и ткни мне в морду, а дальше само пойдет.
— Только не рассказывай мне, что он тебя ударил.
— Какое там! Когда он наконец понял, что от него требуют ударить человека, он весь затрясся, побледнел и чуть не свалился на песок. Я едва успел подхватить его под мышки. И вот он висит у меня на руках, рот разевается как у рыбы, которую сейчас будут чистить, и лишь что-то невразумительно мычит. Я осторожно уложил его и обернулся к остальным. Те стоят и смотрят на меня выпученными глазами, крестятся и бормочут молитвы.
Ольга кивнула:
— Представляю себе эту сцену. Бедняжечки, они, наверное, решили, что ты сам дьявол и пришел совратить их.
— Ты, как всегда, видишь всех насквозь. Именно так они и сказали. Потом подняли толстого и убежали не оглядываясь. А вечером у меня было серьезная беседа с Питером. Парни в слезах жаловались ему, что я «призывал их к насилию».
— Значит, нападение на охранников и захват корабля отменяется, — подвела итог Ольга.
— Но это не значит, что мы останемся здесь.
Я достал еще одну сигарету и опять закурил под неодобрительным взглядом Ольги, которая решила, что должна следить за моим здоровьем. Удивительная вещь: все женщины, с которыми я встречался больше одного раза, немедленно начинают проявлять заботу о моем здоровье. То есть пытаются ограничить меня в сигаретах и в выпивке, поскольку других проблем никогда не наблюдалось. Я сделал вид, что ничего не заметил, и продолжил:
— Теперь я буду действовать проще. Старая проверенная схема. Просто проберусь на корабль, который повезет очередной урожай тканы.
— Андрей, это очень опасно.
— Ну, это как взглянуть на ситуацию. По мне самое опасное — это остаться здесь до самой смерти.
Я вздохнул:
— Ты знаешь, ведь на самом деле это очень серьезно. И дело не только в нас с тобой, тут заговор на всю планету.
— И ты собираешься бороться с целой планетой?
— Ну, во-первых, мне не привыкать, случалось уже. А во-вторых надо будет только получить показания от Ривкина.
— Думаешь, он тебе так все и расскажет?
— Просто уверен. Видишь ли, несколько лет назад, в то время, когда в миссии уже работал Ривкин, на Деметру прилетал еще один инспектор ООП, Стивен Дуглас. Ему повезло меньше, чем мне. Тело незадачливого инспектора привезли на Землю, и врачи констатировали смерть от сердечного приступа. Тяжелейший обширный инфаркт. Проще говоря, разрыв сердца. Никаких следов насилия или ядов обнаружено не было. Патологоанатом, проводивший вскрытие, отметил небольшие рубцы от ожогов на ладонях обеих рук, но не придал этому особого значения.
— Ожоги на ладонях? — переспросила Ольга. Ее игривое настроение исчезло. — Но это значит…
— Вот именно. Поэтому первое, что я сделаю, выбравшись отсюда, это затащу Ривкина в тихий уголок, где нам никто не помешает, и допрошу его. Вернее, вытрясу из него абсолютно все. А чтобы он охотнее говорил, напомню, как погиб Стивен Дуглас. Я уверен, что без Ривкина там не обошлось. Это очень просто и даже не выглядит как убийство. Достаточно просто связать человека и дать ему хорошую дозу тканы. Затем остается только наблюдать, как тот сходит с ума, пытаясь найти себе сексуального партнера. Через небольшое время нереализованное сексуальное влечение произведет такую встряску в организме, что сердце не выдержит. Инфаркт, летальный исход, и никакой суд не придерется.
— Андрей, ты же не станешь убивать Ривкина?
— Будь моя воля, с удовольствием просто задушил бы. Он нужен как свидетель. Но ткану он у меня попробует, тут я ничего с собой поделать не могу.
— Андрей, это мелко. Ты собираешься отомстить ему за то, что он устроил нападение на тебя.
— Да нет. Я хочу, чтобы он понял, что чувствовал бедняга Дуглас перед смертью. И заодно пусть приобщится к великому кайфу, который сам же и насаждает в Городе. В общем, меня ждет насыщенная программа.
Я откинулся назад, закинул руки за голову и лег, разглядывая темнеющее небо.
— А потом я вернусь за тобой на большом и красивом военном крейсере. И увезу тебя на Землю.
На этом серьезный разговор окончился, и мы отправились домой. Больше к этой теме мы не возвращались. У нас было о чем поговорить и без этого. Мы болтали о разных пустяках, обменивались воспоминаниями и даже несмело строили планы на будущее. Ни я, ни Ольга пока не желали признаваться, что между нами возникло глубокое чувство, более серьезное, чем простое влечение, которое заставляет понравившихся друг другу мужчину и женщину проводить вместе ночи. Мы убеждали себя, что присматриваемся друг к другу. На самом деле мы проверяли лишь самих себя. Где-то высоко, в том самом месте, где заключаются браки, все было уже давно решено.
Моя жизнь на острове вошла в нормальное русло. Каждое утро я вставал на рассвете и делал пробежку вокруг острова. Затем часик занимался на пляже. Тренировался я теперь в полном одиночестве. Парни обходили это место стороной, и даже дети перестали подглядывать: видимо, получили накачку от родителей и самого Питера. Потом я возвращался к себе и принимал душ. Когда я выходил, чистый и свежий, Ольга уже ждала меня с завтраком. Она ненавязчиво, но решительно взяла домашнее хозяйство в свои руки. Я не привык, чтобы в моем доме хозяйничала женщина, но оказалось, что это очень приятно.
Быстро позавтракав, я выходил из дома. К этому времени весь поселок уже был на ногах. Все занимались своими делами. Я тоже присоединялся к работам. Меня поставили на строительство, надо было срочно достроить дома для неожиданно прибывших новичков. Пока их распределили по семьям, но это была временная мера, и мы старались как можно быстрее дать возможность новичкам переехать в собственные дома. Им и без этого хватало переживаний.
План побега я продумал до мелочей, и оставалось только дождаться начала сезона сбора тканы. Ждать пришлось недолго. Однажды, когда я утром вернулся с пляжа, возле дома меня ждал мальчишка. Он сказал, что все собрались на площади перед церковью. Когда я пришел, там уже вовсю шла суматоха. Агрономы объявили, что на одном из участков плантации можно начинать сбор урожая. Мне выдали длинную серую хламиду, по форме более всего напоминающую костюм химической защиты, а к ней две пары толстых перчаток, очки-консервы и респиратор. Облачившись во все это, я почувствовал себя как на учениях по отражению химической атаки. На самом деле это был обычный костюм сборщика тканы.
Всех разбили на бригады и отправили в рощу собирать урожай. Сбор тканы на плантации оказался совсем не такой тяжелой работой, как могло бы показаться из названия. Изможденные рабы не бродили между грядок с тяжелыми мешками на плечах. Не было и надсмотрщиков в тропических шлемах и с плетками, которыми они хлестали бы по голым плечам тощих изможденных рабов, учетчики не кричали и не ругались, что кто-то не выполняет норму. Все просто и буднично. Однако, несмотря на отсутствие внешних признаков принуждения, все работали быстро, слаженно, с максимальной самоотдачей. Начинался самый ответственный период в жизни островитян.
Обычно поселок жил неторопливой провинциальной жизнью. Вставали рано, ложились тоже почти засветло, по вечерам не засиживались. Из развлечений основным было чтение книг. Библиотека на острове была и в самом деле необычайно богатой. Это была практически единственная публичная библиотека на Деметре — все прибывающие на планету с гуманитарной помощью книги не распаковывая отправляли на остров. Кроме этого, потихоньку музицировали, рисовали, лепили. Ходили друг к другу в гости, чинно пили чай с домашней выпечкой. Просто картинки из исторической книжки. Никогда не думал, что такое может быть в реальной жизни. А вот нет, увидел собственными глазами.
В салуне же, где я приходил в себя от шока в первый день пребывания на острове, наоборот, обычно было немноголюдно. Посетители пили самодельное пиво, кто-то рисковал пить самогон, который гнал сам бармен, он же владелец заведения. Лично мне хватило той дозы, которую я выпил в первый день пребывания на острове в медицинско-профилактических целях. Больше я на такой подвиг не решался и ограничивался, как и большинство посетителей, слабеньким пивом. Впрочем, неожиданно быстро выяснилось, что мне интереснее проводить вечера дома, вдвоем с Ольгой.
Два раза в год жизнь поселка резко менялась. Наступал сезон сбора тканы. Плоды тканы при созревании проходят несколько стадий. Наркотик в плодах накапливается во время созревания постепенно, а затем происходит взрывное изменение всего химического состава плода и он становится наркотическим. Этот период длится всего три дня, после чего образовавшийся наркотик начинает разлагаться и превращается в несильный, но плохо выводимый из организма яд. Секрет правильного сбора наркотической тканы состоит в том, чтобы сорвать плоды с дерева именно в тот момент, когда концентрация наркотика в них достигает максимальной величины. В сорванных плодах процесс разложения наркотика не происходит. Искусство сборщиков состоит в том, чтобы правильно определить момент, когда необходимо снять плоды с дерева. Ткана, снятая раньше нужного срока, не имеет никакой ценности, а снятая позже опасна для жизни. И в том и в другом случае урожай считался негодным и колонию ждали серьезные неприятности. Поэтому в сезон сбора урожая все жители поселка работали как сумасшедшие, стараясь запасти как можно больше созревших плодов.
По внешнему виду плодов тканы практически невозможно определить, в какой стадии созревания они находятся. Для определения наличия и концентрации наркотика требуются специальные лабораторные исследования. На острове для этого выстроена прекрасно оснащенная лаборатория. Эта лаборатория — единственное место, снабжение которого производилось без ограничений. На остров регулярно доставляли все, затребованное ее заведующим. Агрономам приходилось регулярно посещать разные концы плантации и следить за ходом созревания плодов. В сезон сбора они ежедневно брали на анализ плоды с разных участков и допоздна сидели в лаборатории, колдуя над реактивами, глядя в микроскопы и читая распечатки автоматических анализаторов. В их работе всегда присутствовала некоторая неточность. Методика не совершенна, и часто им приходится полагаться лишь на интуицию — желающих лично испытать действие плодов на острове не водилось.
Плантация раскинулась на большой площади. Деревья росли отдельными небольшими рощами на наиболее сухих участках острова. Между ними, как и всюду на Деметре, булькали и дымились болота. Сбор урожая при таком разбросе деревьев имел свою специфику. Плоды на растущих рядом деревьях развивались по времени одинаково. Но на разных участках плантации сроки созревания различались одну-две недели.
Это облегчало работу сборщикам, так как рабочих рук не хватало, а при таком режиме можно очищать плантацию частями, сосредоточившись то на одной, то на другой группе деревьев. Каждое утро в сезон сбора урожая агрономы сообщали, какая роща созрела для сбора, и отправляли туда сборщиков. А сами спешили на другие участки за новыми образцами для анализов.
Ткану собирают вручную. Возможно, этот процесс можно и механизировать, однако на Деметре явно предпочитают ручной труд. В этом я убедился еще на руднике, наблюдая за ящерами-рабочими. Здесь я увидел ту же картину. Единственная механизация — это небольшие электрические тележки на резиновых гусеницах. На них грузят большие, в рост человека, деревянные ящики и возят от дерева к дереву. Кроме этого, на тележках смонтированы небольшие выдвижные платформы, которые поднимают сборщиков к верхним веткам. Вот и вся механизация.
Каждый сорванный ярко-синий плод заворачивают в свежие листья, срезанные с того же дерева. Полученные свертки аккуратно укладывают слоями в ящики. На этом процесс сборки и складирования завершается. В таком виде ткана может храниться несколько лет без потери своих наркотических свойств.
Ящики, в которые укладывают собранную ткану, заслуживают отдельного описания. На каждом из них нарисован шахтер в защитном снаряжении. Изначально в этих ящиках хранились тяжелые защитные костюмы для работы в агрессивной среде. Эти костюмы закупались в больших количествах на деньги ООП для шахтеров рудника. Костюмами никто не пользовался, поскольку людей шахтеров на руднике давно уже не было. Новенькие костюму вынимали из заводских ящиков и продавали на черном рынке. Через год бухгалтерия аккуратно списывала костюмы с баланса, как отработавшие положенный срок, и заказывала на Земле новую партию.
Однако пустые ящики сохраняли. Во-первых, в хозяйстве Бейлза ничего не пропадало без пользы. Во-вторых и в главных, ткану следовало где-то хранить. А объемы ее заготовок были огромны. Поэтому ткану упаковывали в ящики из-под защитных костюмов, а сами ящики укладывали на складе компании. Таким образом даже внезапно появившаяся инспекция не смогла бы заметить ничего подозрительного: просто лежат на складе запасные защитные костюмы в заводской упаковке, ждут своей очереди.
Размером эти ящики были в рост взрослого человека и внешне слегка походили на самые натуральные гробы, только с веселенькой картинкой на внешней стороне — наверное именно для того, чтобы исключить подобную ассоциацию.
Сбор и заготовка урожая — главный смысл существования поселка. От выполнения плана зависит благополучие да и сама жизнь жителей. Несмотря на подсобное хозяйство, поселок не в состоянии обеспечивать себя всем необходимым. Припасы на остров доставляют два раза в год, в обмен на выращенную ткану. Их привозят на корабле хмурые неразговорчивые люди, вооруженные полицейскими дубинками и электрошокерами. У многих на поясе висят бластеры военного образца. Эти люди не расположены вступать в дискуссии с островитянами. Они выстраиваются перед кораблем, пока снабженцы подсчитывают и грузят на борт деревянные ящики с заготовленной тканой.
Затем те же снабженцы, исходя из только им одним известных расчетов, выгружают на берег контейнеры с припасами. Потом снабженцы исчезают внутри корабля. Последними поднимаются на борт вооруженные охранники. Они внимательно следят за тем, чтобы на корабль не проник заяц. Вся процедура занимает несколько часов и происходит при напряженном молчании обеих сторон. После отплытия корабля в поселке еще несколько дней все заняты распаковкой и складированием запасов. Потом наступает период затишья.
Именно в такой период я и попал на остров. Деревья тканы не требовали особого ухода. В периоды между сбором плодов жители в основном занимались необходимыми текущими работами в самом поселке. Однако с того момента, когда агрономы объявили, что плоды первой группы деревьев созрели, на острове начался аврал. Все вставали с рассветом и работали, пока можно было различать ярко-синие плоды, резко выделявшиеся на фоне темной листвы даже в сумерках. Потом наскоро ели и без ног от усталости валились в постель. На утро все начиналось снова. Я понял, что слишком рано порадовался отсутствию надсмотрщиков на плантации. Страх остаться без необходимых припасов на зиму подгонял людей лучше всякой плетки. Я не знаю, как работали негры на печально знаменитых хлопковых полях, но вряд ли наш труд на плантациях сильно отличался. Даже я к вечеру безумно уставал. А ведь надо было еще позаботиться о побеге.
Я проснулся оттого, что громко чихнул. Этого никак нельзя было делать, я мог привлечь внимание охраны. Я прислушался. Вокруг было тихо. Я лежал лицом вниз, вытянувшись во весь рост на плохо пригнанных, не струганных досках длинного узкого ящика, сильно смахивающего на гроб. Успокаивала только поза: все-таки покойников укладывают лицом вверх.
Впрочем, изначально я так и устроился. Однако после бесконечных переносок и перестановок ящика с место на место я оказался в нем кверху задом. Поза крайне неудобная, если вам предстоит провести в ней много часов. Я же, судя по всему, лежал так почти сутки. Но жаловаться было грех. Если опустить описанные неудобства, мой побег с острова прошел как по маслу. Судя по тишине и отсутствию качки, плавание закончилось, и я был в Городе. Груз доставили на какой-то склад.
В последний день уборочной страды ящики с тканой снесли вниз на пляж, поближе к причалу. Работа была завершена. Все облегченно вздохнули. Урожай был хороший, управились быстро, никаких проблем с получением заказанных товаров с большой Земли не предвиделось. Вечером, по традиции, в поселке должен был состояться праздник, и все поспешили подняться обратно, чтобы отдохнуть, приготовиться и привести себя в порядок. Мы с Ольгой остались на пляже вдвоем. Заранее приготовленными инструментами я вскрыл один из ящиков, стоявший сверху примерно в середине штабеля. Ткану из него мы вынули и закопали в песок неподалеку. Поцеловав на прощание Ольгу, я забрался в ящик. Ольга то смеясь, то плача снова заколотила крышку. Ночь я провел в ящике на берегу, а утром меня вместе с остальным урожаем погрузили в трюм корабля. Тогда же и произошла эта досадная неприятность, когда ящик развернули крышкой вниз. В корабле от нечего делать я опять уснул. Самый подходящий способ убить время, когда все равно нечего делать. За время сбора тканы и подготовки побега я так вымотался, что мог спать в любом положении. Я просто улегся поудобнее, ну, насколько это получилось в тесном ящике, расслабил все мышцы и приказал организму спать. Тот с удовольствием подчинился.
И вот теперь я таким странным образом проснулся. Мой нос упирался в пыльную тонкую доску. Откуда взялась пыль, я мог только догадываться. Видимо, ящик стоял в самом низу штабеля, на пыльном бетонном полу. Но сейчас мне было не до логических умозаключений. Мне опять отчаянно захотелось чихнуть. Дотянуться до носа рукой и почесать переносицу или на худой конец просто крепко зажать его и тихо чихнуть как бы в себя я не мог. Шуметь в моем положении, пока я не определился, где я и есть ли вокруг охрана, мне было категорически противопоказано. Я решил терпеть до последнего — а вдруг само пройдет. Но, несмотря на все принимаемые усилия, желание чихнуть не проходило. Я глубоко вздохнул и на целую минуту задержал дыхание. Это ничем не помогло, только ухудшило мое состояние. Тогда я решил, наоборот, дышать почаще. Потребность чихнуть стала просто нестерпимой. В носу ожесточенно засвербело, и, казалось, уже не было сил терпеть эту пытку. Тогда я решился на последнее отчаянное средство и почесал нос о доску, в которую он упирался. Дело кончилось тем, что в самое чувствительное место моего многострадального носа вонзилась заноза. Человек с менее слабой нервной системой на моем месте завыл бы в голос. Я лишь тихонько ругнулся, впрочем, достаточно невнятно.
Зато я чихнул. С этим я уже ничего не мог поделать. Я чихнул раз, другой, третий. Я чихал не останавливаясь, с азартом, страстно, получая от этого неизмеримое наслаждение. В эти сладкие мгновения я не думал ни о чем, я был беззащитен и беспомощен как ребенок. Меня сейчас мог бы арестовать даже бывший курсант провинциального полицейского училища, выставленный из него за неуспевание по всем предметам и общий идиотизм. Я думал лишь об одном: ну, еще разик, ну, еще разочек. Вдох, выстрел, опять лихорадочный вдох и снова выстрел носом.
Наконец эта вакханалия закончилась. Я измученно опустил голову и приготовился к самому худшему. Утешала меня одна мысль — если сейчас меня придут арестовывать, то я смогу подраться, не отвлекаясь на мелочи. Чихать в ближайшие пару лет я больше не собирался. Выполнил норму.
Я замер и прислушался. Вдали послышались шаги. Кто-то негромко переговаривался. Один из говоривших был еще совсем молодой паренек-охранник. Второй голос принадлежал более взрослому и серьезному человеку, видимо, его начальнику. Молодой парень нервничал и рвался в бой, в то время как старший был настроен более скептически.
— Говорю вам, я слышал, как кто-то чихнул.
— Да ты гонишь, парень. Кто здесь чихать будет? Нет здесь никого. Вот смотри.
Сквозь неплотно пригнанные доски моего ящика проник неяркий свет.
— Ну вот, сам убедись, пусто здесь.
— А может, он за ящиками спрятался? Давайте там посмотрим.
— Ага, — хохотнул второй голос. — Ты еще внутри посмотри. Вдруг он в ящике живет. Жрет ткану и пугает новичков-охранников чихом.
— А вы не смейтесь. Смотрите, какие они огромные, запросто можно спрятаться.
Я напрягся. Похоже, не миновать хорошей потасовки. Я попытался пошевелить руками и ногами. Черт, все затекло от долгого лежания в неудобной позе. Повяжут меня, ох, повяжут.
Голоса между тем затихли. Я услышал, как кто-то сопя стал двигать по полу тяжеленные ящики. Внезапно внутри моего убежища стало значительно светлее. Я понял, что охранники отодвинули стоявший рядом штабель.
— Да брось ты, какая муха тебя укусила? Чего ты горбатишься? Тебя что, нанимали искать воров внутри склада?
Возня прекратилась. Младший из охранников недоуменно ответил:
— Так ведь действительно нанимали охранять склад!
Начальник охраны был ленивый и опытный в своем деле человек:
— Дурья ты башка! Твоя обязанность следить, чтобы никто не проник на склад и не вынес ткану. Вот и отвечай, ты видел, что кто-то залез внутрь?
— Нет, — нерешительно ответил младший.
— А замки снаружи целы? — продолжал давить второй.
— Да вроде целы. Я их потом открыл своим ключом.
— Так чего же ты дергаешься? Людей от отдыха отрываешь?
— Так ведь я почему вызвал вас? Чихал там кто-то, внутри, на складе.
— Ну вот, опять ты со своим чихом. Померещилось тебе со скуки, вот и все.
— Не думаю. Я очень ясно слышал.
— Ладно, давай проверим. Сколько раз он чихнул, этот твой взломщик?
— Раз десять, не меньше. Я даже начал считать, но потом сбился со счета.
Второй голос покровительственно хмыкнул:
— Ну вот ты, дурачок, и попался. Думал, что чем больше чихов скажешь, тем лучше? Парень-парень, зеленый ты еще. Запомни, больше трех раз подряд человек чихнуть не может. Это я тебе говорю. Так что гонишь ты, парень, со скуки.
Молодой голос что-то протестующе проворчал про себя, но открыто протестовать не стал.
— Ладно, наверное, и вправду померещилось.
— Вот-вот. Мне недавно шепнули, что ты, ткану по вечерам какими-то таблетками заедаешь. Это не дело. Ты поосторожнее будь, а то еще и не такие приходы начнутся.
Голоса удалились. Внезапно свет снова пропал, и я услышал, как гулко хлопнула закрывшаяся дверь. Я выждал еще пару минут и принялся действовать. Я попытался локтем выставить одну дощечку в боковой поверхности ящика, с той стороны, откуда падал свет. Планка поддалась и с негромким стуком упала на пол. В ящик проник свежий воздух. Только теперь я понял, насколько удушливой была атмосфера в моем временном гробике. Ну, теперь это было уже неважно.
Поднатужившись, я выдавил оставшиеся боковые дощечки и выкатился из ящика. Правильнее было бы сказать — вывалился. Ящик, в котором я прятался, оказался вовсе не самым нижним в штабеле. Под ним находилось еще два, если не три, таких же.
Я шлепнулся на пол, как мешок с цементом, издав при этом странный чмокающий звук. Несколько минут я неподвижно лежал, чувствуя лишь огненные иголки, вонзившиеся в мои затекшие конечности. Понемногу кровообращение восстановилось, и я смог подняться и оглядеться.
Как выяснилось, чихал я не зря. Мой ящик лежал в самой середине большого штабеля. Самостоятельно выбраться из него было бы невозможно: со всех сторон его окружали плотно составленные ряды таких же тяжелых ящиков. Меня выручил, не подозревая, тот самый молодой охранник. Это он в порыве служебного рвения раздвинул ящики, освободив мне место для маневра. У англичан есть примета, что чихать с утра — к удаче. Причем чем больше чихнешь, тем больше повезет. Вот я и начихал себе такую пруху. Отлично, будем надеяться, что дальше будет не хуже.
Дальше действительно все пошло отлично. Здание склада было приспособлено для того, чтобы воры не могли в него забраться. О том, чтобы из него нельзя было незаметно выбраться, архитекторы не позаботились. Вентиляционная система радостно пропустила меня, и через пару минут я уже вылез из шахты на плоской крыше склада.
Я осмотрелся. Вокруг и в самом деле стояло раннее утро. Здание было огорожено высокой бетонной стеной, по периметру которой была протянута колючая проволока. Во дворе не было ни души. Одного взгляда на забор мне хватило, чтобы понять — без специальных средств мне его не одолеть. Значит, уходить придется через главный вход.
Глянув вниз, я увидел молодого парня в кожаной куртке, который со скучающим видом топтался возле двери. Это, видимо, был тот самый охранник, который услышал мой чих. Парень близко к сердцу принял наставления своего начальника. Он демонстративно повернулся спиной к складу и смотрел только по сторонам. Я осторожно подошел к краю крыши и, примерившись, спрыгнул. Я мягко приземлился прямо на плечи ничего не подозревавшего парня. Мы вместе повалились на землю, а когда он наконец сообразил, в чем дело, то уже лежал лицом вниз, с заломленными за спину руками. Держал я его одной рукой, а вторая нащупала и вытащила из внутреннего кармана куртки бластер военного образца, точно такой же, которыми были вооружены все кожаные куртки в Городе.
Громко щелкнув для убедительности предохранителем, я отпустил руки охранника и поднялся на ноги. Пинком ноги я перевернул парня на спину и жестом показал, чтобы тот поднимался. Парень был и в самом деле очень молод, но достаточно опытен в таких делах, чтобы молчать. А может быть, просто так перепугался, что не мог даже закричать. Так или иначе, он молчал, что мне и требовалось.
— Привет, — сказал я, не сводя с него дуло бластера. — Ключи от выхода у тебя?
Парень судорожно кивнул.
— Ну, вот и отлично. Сейчас ты потихоньку выпустишь меня отсюда, потом запрешь за мной дверь и вернешься на пост. Если хочешь остаться в живых, то после этого ты напрочь забудешь, что вообще видел меня. Неприятностей у тебя не будет: наружные замки целы, ты никого внутрь не пропускал. А насчет того, чтобы выпустить случайного прохожего, в твоих инструкциях ничего не написано.
Парень обалдело уставился на меня. Потом он потихоньку начал что-то понимать:
— Так это вы там чихали?
— Ну что ты, парень, — развеселился я. — Тебе же объяснили, что человек так чихать не может. Считай, что я просто привидение.
С чувством юмора у парня было совсем плохо.
— П-п-привидение? — переспросил он, заикаясь от ужаса.
— Ну да, маленькое привидение из Вазастана, — продолжал веселиться я. — Только сегодня я забыл дома свой моторчик и могу летать только сверху вниз. Поэтому, будь любезен, проводи меня к выходу и выпусти наружу.
Парень настолько обалдел от моего неожиданного появления, что не стал больше ничего спрашивать, а послушно отвел меня к большим воротам. Он достал из кармана ключи и открыл небольшую калитку.
— Ну все, привет, я пошел, — сказал я, исчезая за воротами. — Только начальнику ничего не рассказывай. А то он не поймет.
Парень начал меланхолично запирать ворота, потом что-то вспомнил и протянул руку.
— Б-б-бла… — начал было он.
— Ах, бластер! Прости, его я оставлю себе. Если спросят, скажи, что потерял. Или сломал, — добавил я, подумав.
Впрочем, парень все равно не мог меня услышать. Едва выйдя за ворота, я припустил бежать изо всех сил. Вокруг по-прежнему не было ни души. Я бежал по улице с одной мыслью: оказаться подальше от склада. Вокруг меня располагался заброшенный промышленный район. Большинство зданий были пусты и полуразрушены. В свое время в них находились какие-то склады или мастерские. Сейчас здесь можно было снимать фильм о нашествии марсиан.
Не останавливаясь, я несся дальше. Через десять минут ровной рыси пейзаж изменился. Вокруг появились жилые дома, по тротуарам ходили прохожие, на дороге началось редкое движение. Я перешел на обычный шаг, стараясь ничем не выделяться. Через несколько минут мимо меня, воняя бензином и гремя разбитыми амортизаторами, проехало такси. Я свистнул и замахал руками. Такси остановилось. Я запрыгнул на сиденье и скомандовал: «Вперед и побыстрее!»
Таксист подозрительно следил за мной в зеркальце, пока я усаживался. А получив такое указание, обернулся:
— Эй, мистер, я порядочный человек, и если вы думаете, что…
Что именно я думаю, узнать мне так и не довелось. Я направил на водителя бластер, и он сразу изменил свое мнение обо мне.
— Так говорите ехать прямо, сэр? — невозмутимо спросил он и со скрежетом переключая скорость.
— Прямо и как можно быстрее, — уточнил я. — А потом выезжай на шоссе и гони в миссию ООП.
Скрипя тормозами и едва не задевая стены домов на поворотах, такси выскочило из Города и понеслось по шоссе. Через полчаса мы подъехали к фактории ООП. Я попросил водителя остановиться прямо на обочине и дальше пошел пешком. Осторожно заглянув в проем арки на въезде на территорию миссии, я увидел дежуривших у входа двух полицейских.
Я отпрянул назад и замер, прислонившись спиной к бетонной стене ограждения. Что-то было не так. Когда я был здесь в прошлый раз, полицейских на входе не было. Я это помнил отчетливо, поэтому их фигуры так бросились мне в глаза. Я перевел дыхание. Не может быть, чтобы меня до сих пор разыскивали. Элвис наверняка сообщил Ривкину, что я надежно упрятан на островной плантации. Или мой побег уже обнаружен? Ну, это вряд ли. Парень-охранник на складе наверняка промолчит о случившемся. Знаю я подобных типов. Ему лишь бы отдежурить смену, принять наркотики и балдеть в свое удовольствие. Он небось уже и не помнит обо мне.
Тогда что же? Обнаружили мое исчезновение на острове? Вероятность еще меньше. Вместе со мной с острова отплыла и вся охрана. А островитяне только будут рады, что избавились от меня. Им бузотеры ни к чему.
Я на минуту задумался. Что-то было странное в самих полицейских. Внезапно я сообразил, почему их фигуры так бросились мне в глаза. Форма! На них была стандартная форма Интерпола. Вот оно что! Тогда не стоит прятаться. Наоборот. Независимо от того, с какой целью они здесь находятся, мне срочно нужно, чтобы они меня арестовали. А там уже разберемся. Пусть только отведут меня на свой корабль. В каталажке Интерполовского крейсера я буду в большей безопасности, чем где бы то ни было на этой планете.
Медленно, стараясь как можно больше шуметь, я вошел в арку. Полицейские, как по команде, обернулись ко мне. Я остановился прямо перед ними и, улыбаясь до ушей, поднял руки вверх. Немолодые полицейские служили не первый год, но ручаюсь, что такого жизнерадостного преступника, пришедшего добровольно сдаваться, они еще не встречали.
— Привет, — сообщил я им. — Власти этой планеты разыскивают меня за серьезное преступление, правда, я не знаю, за какое именно. Поэтому у меня к вам просьба, ребята. Я добровольно сдаюсь, а вы за это отправляете меня на свой корабль. Там я дам показания следователю Интерпола. Все чинно-благородно, только не отдавайте меня местной полиции. Договорились?
Пока я выдавал это заявление, полицейские пришли в себя. Они переглянулись и понимающе усмехнулись. До чего же приятно иметь дело с нормальными людьми.
— А как тебя зовут, великий преступник? — спросил один из них, доставая наручники и готовясь застегнуть их на моих запястьях.
— Андрей Карачаев, Земля, Организация, — представился я по всей форме.
Уж эти должны знать, что я имею в виду. Парни действительно знали мое место работы. Более того, мое имя тоже оказалось им знакомо. Тот, который обратился ко мне, широко улыбнулся мне и спрятал наручники:
— Ну, наконец-то мы вас нашли. Вас действительно почти сутки разыскивают по всей планете. Правда, Интерпол, а не местные власти, — сообщил он.
После этого события развивались с калейдоскопической быстротой. Спустя минуту я уже несся в полицейском броневике по шоссе в направлении космопорта. Мы миновали Старый Город с его полуразрушенными и облупившимися зданиями. Справа от нас промелькнули полузатопленные тропинки и невысокие приземистые постройки Нового Города. В этом месте нас ожидали еще две машины. Это были группы, которые искали меня в обеих частях Города. Кавалькадой из трех бронированных полицейских машин мы въехали в космопорт.
На борту крейсера я впервые за все время с момента ареста на «Северной Звезде» почувствовал себя в безопасности. Первым делом я попросил дать мне возможность привести себя в порядок. Все же суточное пребывание в наглухо заколоченном тесном ящике не лучший способ выглядеть презентабельно. Меня сунули в ванну, переодели и накормили. Только что спасть не уложили, а вместо этого взяли под белы рученьки и проводили к медикам. Там меня засунули в автоматический диагност, который очень долго меня изучал, пытаясь найти хоть какие-нибудь отклонения от нормы. Затем с обиженным ворчанием он меня отпустил. Живым корабельным медикам, кажется, я тоже не понравился. По-своему они правы. Я находка для страховой медицинской кассы. Но врач, получающий гонорар за каждый прием больного, с такими пациентами, как я, станет банкротом за пару месяцев.
— И учтите, Карачаев, — мстительно крикнула мне вслед молоденькая докторша из лаборатории. — Мы взяли посев, ответ будет только через неделю. Все это время вы будете считаться на карантине.
Я высокомерно посмотрел на докторшу, скомандовал себе «господа гусары, молчать!», и, мужественно подняв подбородок, прошествовал мимо незадачливой хранительницы древних медицинских ритуалов.
Наконец я очутился в каюте капитана. Им оказался мой старый знакомый, капитан Вацлав Грубек. Когда-то мы вместе провели с ним целый месяц на курсах переподготовки в Старой Праге и сохранили об этом времени чудесные воспоминания. А это сближает.
Судя по запахам, витавшим в каюте, капитан ждал меня и основательно приготовился к встрече. На столе стоял закрытый глиняный кувшин, а рядом с ним высокие, тоже глиняные кружки с закрывающимися крышечками. Капитан Вацлав славился на весь флот своим непревзойденным умением готовить глинтвейн. Об этом напитке ходили легенды. Попробовать его творение мечтали многие, но осуществить мечты на практике удавалось редким счастливчикам. «Я не пью с кем попало», — говаривал капитан Грубек. А уж глинтвейн он готовил только для особо избранных гостей. Лично мне уже доводилось пить этот божественный напиток и на тех самых курсах в Праге, и позже, когда я бывал у него в гостях. Услышав знакомый аромат, я демонстративно повел носом, зажмурился и покачал головой от предвкушения неземного удовольствия.
— Ну, здравствуй, пропащий, — приветствовал меня Грубек, вставая с кресла.
Мы обнялись, и он указал мне на кресло напротив. Не говоря больше ни слова, он наполнил кружки глинтвейном. Мы приветственно подняли стаканы и сделали по основательному глотку.
— Так где ты прятался? Я послал за тобой катер на остров, а там моим ребятам сообщили, что тебя уже сутки как след простыл. Тогда я отправил патрули в Город и в факторию. Слава богу, они тебя там и нашли.
— Ну, это еще вопрос, кто кого нашел, — буркнул я. — Ты мне лучше ответь, как вы здесь оказались?
— По твоему же вызову. Макар Иванович нас поднял по тревоге, как только получил по гиперу твое сообщение. Мы находились в этом секторе и добрались до Деметры всего за день. А тебя и след простыл.
— Ну, за месяц любой след остынет.
— Месяц? — переспросил Вацлав.
— Да, примерно. А что, дорогой Макар Иванович не ввел тебя в курс дела?
— Станет барин с извозчиком объясняться, — обиженно ответил капитан Грубек.
Мой шеф не делает различий между полевым агентом и капитаном боевого крейсера. С высоты его должности, помноженной на высочайшее самомнение, мы все для него просто рядовые, которым надо отдавать лишь короткие и простые приказы. Подробное объяснение ситуации подчиненному, по словам самого шефа, уменьшает степень его восприимчивости в новой обстановке, тормозит реакцию и снижает способность к самостоятельным действиям в критической ситуации. Другими словами, тактика нашего шефа проста до крайностей. Он уверен, что ему достаточно выбрать наиболее подходящую кандидатуру, вкратце намекнуть на задание и отправить своего сотрудника к черту на рога или к дракону в пасть. Пусть у человека и будет недостаточно информации, зато он сможет смотреть на ситуацию с незашоренными глазами и мыслить непредвзято.
Шеф никогда не страдал излишним человеколюбием. Да уж, нашел я словечко. Когда я случайно произнес при Макаре Ивановиче это самое слово — человеколюбие, — тот послал меня в библиотеку за словарем. Он заставил найти там это слово и минут десять с большим изумлением читал и перечитывал объяснение. Затем захлопнул книгу, пожал плечами и заявил, что это скучно и он, пожалуй, этого делать не станет.
— Но почему все-таки так поздно? Гиперграмму послал человек Элвиса? Он ведь должен был это сделать сразу, как я ему дал записку. А он держал ее при себе целый месяц. А если бы я сдох там, на плантациях?
Капитан молчал и, хотя явно мне сочувствовал, постарался перейти на деловой служебный тон:
— Вот что, Андрей. Я здесь уже двадцать четыре часа, и единственный положительный результат моего пребывания здесь — это поимка собственного полевого агента.
— Который, к тому же, сам пришел с повинной, — улыбаясь, подхватил я.
— Я знал, что ты поймешь, — поддержал меня капитан. — Ты должен меня понять, на Земле начальство ждет моего рапорта. Шеф и так весь извелся, когда ты пропал.
— Только не говори мне, что у Макара Ивановича вдруг прорезалась совесть. Наверное, он просто съел что-то несвежее.
— Я всегда знал, что ты циник. Между прочим, когда прошел слух, что ты улетел на Гефест на шаттле вместе с иммигрантами, шеф предложил отправить крейсер на Гефест и трясти этот демократический бордель до тех пор, пока остатки мозгов у их так называемых министров не встанут на место, а из кошельков вывалятся и исчезнут все взятки, которые они берут.
Я недоверчиво скривился:
— Ты хочешь сказать, что шеф умеет разговаривать так мягко и интеллигентно? Никогда не поверю. В церковно-приходской школе, которую он окончил, разговаривали более простым и понятным языком. Десятка-другого универсальных слов, которыми пользуются во время работы нефтяники и строители, ему всегда хватало за глаза.
— И все же, Андрей, давай перейдем к делу. Сейчас я включу запись, и ты расскажешь, что тебе удалось обнаружить, и почему ты вызвал сюда крейсер Интерпола.
Говоря это, Вацлав делал мне странные знаки, как будто предлагал обернуться и посмотреть назад. Я повернул голову и замер. Аппарат гиперсвязи был включен, и с экрана на меня смотрела круглая голова шефа. Это, по большому счету, не было неожиданностью. Я был обязан доложиться шефу и подозревал, что если не сейчас, то через пять минут мне все равно придется с ним увидеться. Другое дело, что сплетничать подобным образом о начальстве за его спиной это — одно, а говорить то же самое, практически, ему в лицо — уже совсем другое дело. Я с откровенным испугом взглянул в глаза шефу и увидел, что тот весело улыбается. Давно я не видел его таким. Неужели искренне рад, что я нашелся? Или доволен, что раздобыл на меня компромат?
Я не стал составлять версий и сооружать далеко идущие выводы. Вместо этого я молча уставился на экран.
Шеф не заставил себя ждать:
— Так, говоришь, церковно-приходская школа?
— Макар Иванович, вы же знаете, как я вас уважаю. Это капитан Грубек, этот низкий человек, спровоцировал меня на небольшое неосторожное высказывание. Но вы ведь знаете, как я вас уважаю, Макар Иванович!
— Ладно уж, прощаю обоих. Только на будущее учтите, что это настоящая государственная тайна. К тому же, закончить школу я так и не сумел. Выгнали из третьего класса. Как-то на урок закона божьего я принес уголовный кодекс и комментировал все притчи, читая вслух статьи, которые нарушали герои. Ну и беспредел творился в те времена, доложу я вам!
Не сговариваясь, мы с Вацлавом, как по команде, нырнули лицами в свои кружки и там уж отсмеялись вволю. Затем с серьезными лицами повернулись к экрану. Вацлав вытянулся по стойке «смирно» и с абсолютно серьезным лицом — как будто это не он только что умирал со смеху, прикрывшись кружкой — отрапортовал:
— Капитан Вацлав Грубек докладывает начальнику земного восточного сектора Организации. Ваше задание выполнено. Крейсер приземлился на планете Деметра, где и находится в данный момент. Полет прошел штатно, команда на борту и на планете действует в пределах устава полевой службы. Агент Организации Андрей Карачаев доставлен на борт вверенного мне корабля. В настоящее время он готов доложить о своей деятельности на планете в течение последнего месяца. Первичный медицинский осмотр показал, что физическое и психическое (тут Вацлав сделал чуть заметную паузу и чувствительно ткнул меня носком ботинка по лодыжке) состояние агента — нормальное. Других происшествий не было.
Шеф многозначительно кивнул головой:
— Принято. Оставайтесь на Деметре. Дальнейшие инструкции получите позже.
Макар Иванович повернулся ко мне. Я стоял по стойке «смирно» рядом с Вацлавом и чувствовал себя очень неловко в мятом корабельном комбинезоне с чужого плеча.
— Давай уж садись. Все равно так лихо, как у Вацлава, у тебя не получится.
Я обиделся:
— Мой отчет несколько длиннее.
— Вот и устраивайся поудобнее, и начинай рассказывать.
Я уселся и принялся отчитываться. Рассказав о своих приключениях, я перешел к ситуации на планете.
— Из собственных наблюдений и разговоров с жителями острова Дальний, мне удалось полностью воссоздать картину происходящего на Деметре. После того, как рудник был построен и вышел на проектную мощность, Бейлз попробовал привлечь к работе на руднике местное население. Ящеры оказались прекрасными работниками. Они согласились работать за гораздо меньшее вознаграждение, и, главное, не нуждались в дорогом защитном снаряжении. Когда Бейлз убедился, что ящеры в состоянии самостоятельно управляться с рудником, он уволил всех земных шахтеров и инженеров, и полностью заменил их ящерами. Это в разы снизило себестоимость работ. Однако в отчетах Бейлз этого не показывает. Он по-прежнему закупает защитное оборудование, шахтные механизмы и прочую технику. Все это тут же перепродает дальше, а затем официально списывает. Он выбирает свою положенную квоту на прибыль, а остальное проводит как производственные расходы, которые также оседают в его кармане.
Единственной его проблемой стал Город, подавляющая часть населения которого осталась без работы. И тут ему подвернулась ткана. Возможно он узнал о ней случайно, но, полагаю, что он целенаправленно искал местный источник наркотических веществ.
Местные ящеры не знают наркотиков, это чуждо их природе. Однако, жрецы в обрядах используют тщательно отобранные плоды деревьев ткана, которые вводят их в состояние, похожее на наркотическое опьянение. Но такие плоды — редкость, в основном плоды тканы содержат яд.
Бейлз заключил договор с независимой биологической лабораторией и там ему вывели сорт тканы, дающей не ядовитые, но наркотические плоды. Бейлз собрал глав кланов ящеров, раздал саженцы наркотической тканы и предложил выращивать их. Он объяснил, что в плодах этих деревьев содержатся минеральные вещества, необходимые поселенцам, чтобы справиться с местным климатом. И пообещал, что плоды будут иметь большой спрос.
Через короткое время большая часть Города превратилась в наркоманов, ежедневно зависящих от тканы. В этом тоже заслуга Бейлза. Он создал целую философскую концепцию, смешанную с религией. Суть состоит в том, что нынешнее поколение горожан заслужило пожизненный отдых, за то что их предки тяжелым трудом построили Город и рудник. Этому способствовал и миф о том, что ткана вызывает мгновенное привыкание. Нежелающих принимать наркотики подсаживали принудительно.
В результате Бейлз получил город населенный опустившимися наркоманами, которых кроме пива и тканы ничего не интересует. Для немногих решивших покинуть Деметру, разработана специальная иммиграционная программа. Официально они улетают на соседний Гефест, где также не без помощи Бейлза, регистрация приезжих не производится, и следы иммигрантов полностью теряются. На самом же деле, желающих уехать отправляют в концентрационный лагерь на острове Дальний.
На сегодняшний день Бейлз полностью контролирует ситуацию на планете. Сотрудники миссии ООП, за исключением десятка волонтеров в воскресной школе, заняты получением и распределением гуманитарной помощи. Уверен, что все они повязаны во взятках и казнокрадстве.
Город находится на грани вымирания. Отношения горожан с ящерами достигли крайней степени напряженности. Считаю необходимым организовать срочную эвакуацию колонии. Местному населению следует предоставить независимость. С рудником они управятся самостоятельно. В числе первостепенных мер предлагаю арест Бейлза, и проведение расследования деятельности миссии ООП на Деметре.
Шеф кивнул головой.
— Принято. Сейчас закончу с твоим рапортом и отправлюсь за ордером для Бейлза. За ним и прежде водились грешки, но на этот раз он от меня не уйдет.
Он внимательно посмотрел на меня, и неожиданно широко улыбнулся.
— Рад тебя видеть живым и невредимым, Андрюша. Я ведь уже готовил группу для твоего розыска. К счастью, пришла гиперграмма от твоего приятеля, не помню его имени.
— Джейсон! — воскликнул я. — Где он, что с ним? Вы смогли его разыскать?
— Джейсон никуда не пропадал, — недоуменно ответил мне Вацлав. — Он встречал нас на космодроме.
— А как он выглядел? — с тревогой спросил я. — Ему здорово досталось. Боюсь, что ему необходима срочная медицинская помощь.
— Не знаю, что уж с ним тут приключилось, но выглядит он прекрасно, — усмехнулся Грубек. — Если господину Джейсону и надо лечиться, то лишь от ожирения и развивающегося алкоголизма. Правда, даже в самом пьяном состоянии он прекрасно ладит со всеми.
— Да, это он умеет, — согласился я. — А где он сейчас?
— Здесь же, на корабле. Рвался встретить тебя, но я не разрешил. Так что он накрыл стол у себя в каюте и ждет тебя.
— А сам, небось, разминается красненьким по своему обыкновению, — понимающе добавил я.
Мне как-то сразу полегчало. У меня совершенно не было ни времени, ни возможности побеспокоиться о судьбе моего напарника, и теперь я наконец вздохнул спокойно.
— Ну вот и все. — подвел итог Макар Иванович. — Андрей, сегодня можешь отдыхать, а завтра с утра сядешь за подробный письменный отчет. А вы, капитан, начинайте готовить земную колонию к эвакуации. Администрацию рудника и миссию ООП отправите отдельным транспортом прямиком на Землю в Интерпол. Наручники на них можете не надевать, но проследите, чтобы каюты на корабле запирались только снаружи.
Изображение шефа исчезло.
Закончив разговор с шефом, я не сразу отправился к Джейсону. Мне предстояло куда более важное дело.
— Вацлав, у меня к тебе большая просьба.
— Все что угодно. Ты сегодня именинник.
— Ты сказал, что отправлял за мной на остров свой катер. Ты можешь одолжить его мне еще для одной поездки?
— Не понял. Ты решил вернуться на остров? А, догадываюсь. Все эти дела настолько тебя утомили, что ты решил бросить мир и удалиться для размышлений и самосовершенствования в тиши! Тебе там так понравилось, что ты решил примкнуть к этой компании сумасшедших отшельников.
— Не издевайся, пожалуйста. Просто там остался один человек, которого мне срочно надо увидеть.
— Тогда понятно. Ты там не сидел без дела. И как же зовут очередную жертву твоего мужского обаяния?
— Вацлав, мне нужен катер.
— Не злись. Катер я тебе, конечно, выделю, только чуть позже. Сейчас здесь начнется такая суматоха, что мне понадобятся все люди и все средства. Чуть позже, может, через пару дней.
— Да она с ума сойдет от беспокойства за эти пару дней!
— Что, на этот раз все так серьезно?
Безопасная обстановка, окончание расследования плюс немного глинтвейна подействовали на меня размягчающе. Иначе я бы никогда не сказал этого.
— Знаешь, Вацлав, этот месяц на острове был, пожалуй, лучшим временем в моей жизни.
Вацлав сделал неопределенный жест и скорчил рожу, которая должна была изобразить одновременно удивление, восхищение, понимание и небольшую дозу зависти.
— Ничего, потерпишь. Почему бы тебе просто не позвонить ей и не предупредить, что ты задержишься здесь на пару дней? Тебе действительно есть чем заняться.
— Так с ними же нет связи!
— Связь мы уже установили. И оставили там вооруженную охрану на случай, если кто-то попытается замести следы. Они там в полной безопасности. А ты возьми коммуникационный браслет и привыкай снова к мысли, что в цивилизованном мире для того, чтобы поговорить с любимым человеком, совсем необязательно куда-то лететь или плыть. Можно просто позвонить.
С этими словами он протянул мне браслет. Я защелкнул его на запястье левой руки и наконец почувствовал, что вернулся. Разговаривать с Ольгой при свидетелях я не собирался, поэтому, невнятно поблагодарив Вацлава, ринулся из каюты.
— Как зовут-то твою зазнобу? — едва успел крикнуть мне вслед Вацлав.
— Познакомлю при случае! — через плечо пообещал я и захлопнул за собой дверь.
Уточнив у дневального, где моя каюта, я заперся в ней и следующие полчаса провел за разговором с Ольгой. Это был один из тех сверхэмоциональных и малоинформативных разговоров, которыми обмениваются влюбленные, находясь на расстоянии. Боюсь, что, прочитав его дословный пересказ, читатель составит невыгодное представление о моих мыслительных способностях. Поэтому я, во-первых, не буду его приводить полностью. А во-вторых, предлагаю читателю самостоятельно вспомнить хотя бы один собственный подобный разговор и не требовать от меня невозможного.
Тем не менее, в результате общения на расстоянии я не только сумел успокоить Ольгу, которая, как обычно, в стрессовой ситуации металась от слез к радостному смеху, но и составил план наших дальнейших действий. Ольге предстояло подождать меня пару дней на острове. Так даже лучше. В ближайшее время остров будет для нее самым надежным убежищем. Когда первая суматоха на Деметре уляжется, я перевезу ее с острова на крейсер. Затем с ближайшим кораблем мы улетим на Землю.
Я не сказал ей еще об одной вещи, которую собирался сделать перед отлетом на Землю. Думаю, капитан Вацлав с радостью согласится провести церемонию. У него есть такое право: оно сохранялось еще со времен парусных морских судов и автоматически распространилось на капитанов дальнего космоса. В наше время им пользуются крайне редко. Тем красивее и неожиданнее будет выглядеть мое предложение Ольге. Вот только где достать кольца?
От размышлений меня оторвал звонок браслета. Ну все, я вернулся в родное цивилизованное общество и должен снова привыкать к мысли, что эта сволочь всегда будет звонить в самое неподходящее время.
— Эндри, это нечестно. Ты ушел от Вацлава полчаса тому назад. У меня же все стынет!
Джейсон был в своем репертуаре. Его голографическое изображение висело передо мной и с упреком рассуждало о тяжелой судьбе и о том, что он устал ждать старого друга.
— Я с таким трудом вытащил тебя из западни, а ты даже не удосужился сказать мне спасибо. Я сижу и жду, а ты вместо благодарности где-то бегаешь.
Меня вообще-то трудно удивить или застать врасплох. Но сейчас Джейсону это удалось.
— Джейсон, я, конечно, рад тебя видеть в добром здравии и все такое, но при чем тут благодарность?
— Так ведь это же я вытащил тебя с острова. Освободил из плена, можно сказать!
От такой наглости я чуть не потерял дар речи. Слишком уж много эмоций я потратил сегодня, чтобы удивляться еще чему-то.
— По-моему, я удрал с острова самостоятельно. Тебе так не кажется?
— Ну, допустим. — Джейсон никогда не спорил по пустякам. — Но ведь крейсер-то я вызвал! Что ты на это скажешь?
— Ты вызвал крейсер?
— Ну, конечно! Три дня назад лично связался с Интерполом по номеру, который ты оставил.
— Джейсон, — медленно закипая, сказал я. — Скажи, пожалуйста, а почему только три дня, а не месяц тому назад?
— Ну, видишь ли, тут подвернулось одно дельце, — замялся Джейсон.
— Какое дельце? — зарычал я, жалея о невозможности схватить голографическое изображение за грудки и как следует встряхнуть.
— Мне нужно было время, чтобы закончить одну срочную финансовую операцию. К тому же, Элвис уверял, что ты в полной безопасности!
— Элвис! Конечно, Элвис! Где этот мерзавец? У меня к нему накопилось несколько вопросов.
— Э, видишь ли, Эндри, он куда-то улетел, как только узнал, что приземлился крейсер Интерпола. Бросил, не завершив, две крупные сделки, — сокрушенно развел руками Джейсон.
Я начал догадываться, в чем дело.
— Ладно, чучело, — сообщил я о своем решении. — Твое счастье, что мы говорим по телефону, и я не могу набить морду твоему изображению. А ведь так хотелось. Жди, через пару минут я буду у тебя.
Я дал отбой и вышел из каюты. Нехитрая комбинация Элвиса стала мне совершенно ясна. Мое предложение о скупке недвижимости перед эвакуацией планеты его очень заинтересовало. Однако ему нужно было время для реализации этого проекта. А я настаивал на немедленном вызове крейсера и очень мешал ему. Поэтому Элвис решил просто нейтрализовать меня на некоторое время. Проделал он это, надо отдать ему должное, с блеском.
Ну что ж, сказал я себе, последняя загадка Деметры разгадана. Оставалось лишь уточнить детали. И главное, можно наконец отпраздновать окончание операции вместе с напарником.
Несмотря на приглашение, каюта Джейсона оказалась запертой изнутри.
— Эй, Джейсон, открывай, это я! — заорал я.
Некоторое время за дверью стояла тишина. Мне пришлось крикнуть еще раз, рискуя привлечь внимание дневального. На этот раз из-за двери послышались признаки жизни.
— Эндри?
— Ну конечно, я. Давай открывай, водка выдыхается!
— Эндри, скажи пожалуйста, — Джейсон по-прежнему говорил со мной из-за двери. — А как ты себя чувствуешь вообще? Как настроение?
— Да я вроде в порядке. А вот у тебя, парень, явно что-то с головой. Ты откроешь или нет? Что ты меня маринуешь в коридоре?
За дверью опять замолчали. Через некоторое время Джейсон неуверенно спросил:
— Эндри, а как насчет морды?
— Чьей морды? — недоуменно переспросил я.
— Моей, — кратко проинформировал меня Джейсон. — Ты собирался бить мне морду.
До меня наконец-то дошло, что парень здорово испугался после нашего разговора и всерьез беспокоится за состояние своего лица. Я громко расхохотался.
В ту же секунду дверь открылась, и я увидел стоявшего за ней Джейсона. Потасовка в Городе, насильственный прием наркотика и прочие приключения не оставили на нем ни малейшего следа. Выглядел он как обычно, даже еще чуть-чуть поправился. Его добродушная простецкая физиономия сверкала улыбкой. Только глаза смотрели, как всегда, чуть более хитро и настороженно, чем хотелось ожидать от такого свойского парня.
Мы обнялись. Я уже не сердился на него. Единственное, что я позволил себе в отместку, это прижать толстяка чуть крепче, чем следовало при простом дружеском объятии. Даже если друзья не виделись целый месяц. Джейсон жалобно пискнул, и я поспешил освободить его. В конце концов, мне еще с ним водку пить.
— Так что так задержало тебя на Деметре? — спросил я. — Насколько я понимаю, Элвис решил не торопиться с отправкой гиперграммы на Землю, чтобы успеть скупить как можно больше домов в Старом Городе до объявления об эвакуации. Я угадал?
Джейсон огорченно кивнул.
— Понимаешь, я ведь не сразу узнал об этом. Я тоже выпил снотворное, а потом неделю провалялся в больнице. Оказывается, в сочетании с тканой снотворное дает страшный эффект. Господи, Эндри, я, кажется, никогда не смогу забыть ту жуть, которая мне мерещилась.
— Прости, я не знал. А как ты чувствуешь себя сейчас?
— Все в порядке. Элвис отправил меня в частную клинику. Ты знаешь, у них есть прекрасные врачи и новейшее оборудование.
— Ну да, для своих. И долго ты провалялся в больнице?
— Почти неделю. Потом вызвал Элвиса и первым делом спросил, где ты. Элвис передал мне твою записку.
— Мою записку? Я не писал тебе никаких записок.
— Я так и понял. В записке было сказано, что ты срочно улетаешь на новое задание, просишь меня не ждать на Деметре, а предлагаешь встретиться через пару месяцев на Земле.
— Чушь!
— Разумеется. Я понимал, что ты не мог улететь с Деметры, пока лично не встретишь крейсер. И потом, в любом случае ты бы связался со мной лично.
— Разумеется.
— Тогда я припер Элвиса к стенке и заставил рассказать все. Тут он мне и рассказал, что последовал твоему совету, но дело продвигается слишком медленно, и он решил пока не отправлять гиперграмму. Я стал вытягивать из него подробности и понял, что тот подошел к вопросу чисто по-дилетантски, и даже за год ничего не сумеет закончить. Я прочитал ему короткую лекцию о том, как следует вести подобного рода операции, и убедил подписать контракт о совместных действиях.
— Контракт о совместных действия? — не веря своим ушам, переспросил я.
— Ну, конечно. Я же не мог пропустить мимо такое событие.
— И ты, забыв про все, бросился скупать недвижимость на Деметре?
— Ну, во-первых, я сначала поинтересовался, где ты. А когда Элвис уверил меня, что ты в полной безопасности, я решил что это и к лучшему. Ведь формально ты не имел права допустить, чтобы мы тянули с отправкой гиперграммы. А так все получилось замечательно. Я стал владельцем половины Старого Города.
Повисла пауза. Джейсон поежился под моим взглядом. Ладно, прошлое не вернуть, а бизнесмена не переделать.
— А вы здорово спелись с Элвисом, — только и сказал я.
Затем выпил большую рюмку самой крепкой водки, которую только смог разыскать в батарее, заготовленной Джейсоном, и замолчал. Я сидел и, не вникая в подробности, слушал, как Джейсон взахлеб рассказывает о подставных конторах по торговле недвижимостью, о том, как он распускал ложные слухи, стравливал между собой конкурентов и прочих головоломных операциях. Я смотрел на него и думал, что мой приятель в конечном итоге получил свое приключение. Острое, опасное и интереснейшее приключение в своем финансовом мире, где он чувствовал себя как рыба в воде. Вернее уж сказать: как голодная акула в стае ленивой откормленной сельди.
— Эндри, ты же меня совсем не слушаешь, — вдруг произнес Джейсон.
— Извини, задумался. Так о чем ты говорил?
— Я сказал, что хочу сделать тебе небольшой свадебный подарок.
— Свадебный... что? Господи, только не это! Откуда тебе известно? Я ведь еще даже не сделал предложение невесте!
— Деметра — планета маленькая, Эндри. А отец Питер — человек мудрый и наблюдательный. Я вчера разговаривал с ним, когда искал тебя, — как бы оправдываясь, объяснил Джейсон.
Я уставился на небольшой, красочно оформленный буклет, лежавший передо мной на столе. Свадебное путешествие на Эльдорадо, самый дорогой и престижный курорт в Галактике! Путевка в рай для двоих.
— Эй, ты так и будешь сидеть? — оторвал меня от созерцания голос Джейсона.
А в самом деле, подумал я, что следует делать человеку, который только что успешно закончил одно из самых сложных расследований за свою карьеру, спас население целой планеты, а сам освободился из рабства? Да еще собирается через пару дней жениться на лучшей девушке в мире?
Я поднял голову и увидел широко улыбающегося Джейсона, который протягивал мне полную рюмку.
— За счастливое окончание наших приключений на Деметре! — сказал он.
Я взял предложенную мне рюмку, церемонно чокнулся с Джейсоном и, не торопясь, со вкусом выпил. Закусил крошечным бутербродом со сложной, изобретенной лично Джейсоном начинкой, и громко, от души рассмеялся.